Заключение

На протяжении своей истории, самой длинной истории на земле, Египет поднимался до если не всемирного, то регионального величия и впадал в разруху и унижения. Его вес и влияние постоянно менялись. То он превращался в сильную военную державу, то становился бесправной колонией далеких или близких держав.

Уже со 2-го тысячелетия до нашей эры в регионе, который мы сейчас называем Ближним и Средним Востоком, у него появились соперники. Два других центра военной мощи: один, расположенный в Малой Азии и на Балканах, и другой - в Месопотамии и Иране - постепенно отбрасывали Египет на вторые роли. Слишком часто египтяне вместо спирали двигались по кругу. Менялся не Египет, а окружающий мир. Страна на Ниле была слишком соблазнительной добычей, чтобы не привлечь завоевателей.

Примерно с VI века до нашей эры вплоть до нашего столетия над Египтом господствовали чужеземцы. Две с половиной тысячи лет соки египетского народа высасывали завоеватели. Подъем страны наступал тогда, когда завоеватели центрами своих империй делали сам Египет и обеспечивали развитие его хозяйства. Так было во времена первых Птолемеев, Фатимидов, в ранний период мамлюков, при Мухаммеде Али. В средневековом исламе само понятие национальной принадлежности было делом условным, и это облегчало "египтизацию" завоевателей, оседавших в Египте. Салах эд-Дин, опираясь на его ресурсы, изгнал крестоносцев из Иерусалима, а мамлюки при Айн-Джалуте разгромили монголов. Но возвышение Османской империи привело к потере Египтом независимости. Когда он вновь временно обрел ее в XIX веке, весь Ближний Восток уже оказался полем соперничества европейских великих держав, постепенно установивших свое колониальное господство над арабскими странами.

Включение Египта в Британскую империю сделало его предпольем Индии, а Суэцкий канал - жизненно важной артерией империи. От зависимости его освободила лишь революция 1952 года и сотрудничество с Советским Союзом. Но садатовский режим поставил Египет на американскую орбиту.

В наш ядерный век глобализация политики и экономики уменьшила стратегическое значение и Египта и Суэцкого канала. Важнейший морской и торговый путь был закрыт с 1967 по 1975 год. Миру было легче существовать с Суэцким каналом, но он смог без него обойтись.

Раньше передовые рубежи обороны Египта находились в Палестине. Появление Израиля перевернуло понятие о прежнем стратегическом балансе сил на Ближнем Востоке. Египет уязвим с моря и с северо-восточного направления. Сепаратный мир с Израилем не изменил этой стратегической реальности. Противником номер один, потенциальной и реальной угрозой остается Израиль, и это не может не оказывать воздействие на политический курс любого здравомыслящего правительства в Каире.

На Египет по-прежнему приходится примерно треть населения арабского мира. У него самый крупный кадровый потенциал, резервуар квалифицированной и неквалифицированной рабочей силы, самая развитая промышленность. Но колоссальные доходы от нефти дали в руки нефтяным арабским государствам средства для экономического развития. По формальным показателям валовой национальный продукт у многих из них даже по общему объему обогнал Египет.

Население Древнего Египта (6-10 миллионов человек) было равно примерно 5 процентам населения планеты в те времена, 2-2,5 процента в средние века. А сейчас население Египта (примерно 48 миллионов человек) не превышает одного процента населения всей Земли. Но демография в чистом виде отнюдь не определяет веса страны в мире. Древний Египет стоял на вершине человечества по уровню развития производительных сил, науки, техники, культуры, искусства. Современный Египет входит во вторую десятку стран мира по численности населения, в шестую - по валовому национальному продукту и в девятую - по национальному доходу на душу населения. Производительность труда феллаха в сто раз ниже, чем у американского фермера.

Египет всегда по численности населения жил на пределе своих возможностей. Экстенсивное освоение земель было ограничено пустыней, а интенсивное - уровнем агрикультуры. Природа и человеческое общество самым жестоким образом регулировали численность египтян. Засухи, наводнения и войны приводили к голоду, эпидемиям, истреблению миллионов. Население уменьшалось, чтобы за несколько Поколений вновь вырасти до крайних пределов.

Ко времени французской экспедиции в начале XVIII века население Египта упало, возможно, до самого низкого уровня за всю историю цивилизации - до 2,5 миллиона человек. Установление твердой власти, административные реформы, улучшение ирригационных сооружений, перевод ирригации с бассейнового на постоянное орошение увеличили сельскохозяйственное производство и открыли шлюзы для роста населения. Оно увеличилось в четыре раза за сто лет, еще раз учетверилось меньше чем за 75 лет. Быстрый рост населения - не достижение, а трагедия страны. Более четверти века оно в растущей пропорции кормится за счет импорта. Прежняя житница Рима ввозит зерно из США, Канады, Австралии.

Однако когда мы говорим об уровне развития, простая цифирь валового или душевого национального продукта Может ввести в заблуждение. Не будем указывать на классические примеры Кувейта или Абу-Даби, формально перегнавших благодаря нефтяным доходам и США, и Швецию, и Швейцарию. Сравним Египет и Японию. Для сегодняшнего дня эта попытка может вызвать улыбку, но в недавнем прошлом - в 1949 году - и Япония и Египет имели равный Национальный доход на душу населения - 100 долларов. Питание среднего египтянина было лучше питания среднего японца. Почему же сейчас, спустя тридцать пять лет, в Японии валовой национальный продукт достиг примерно 9 тысяч долларов в год на душу населения, а в Египте - около 500? Пожалуй, полный и аргументированный ответ на этот вопрос снискал бы автору всемирную славу, ибо в поисках ответа на этот, один из кардинальнейших вопросов эпохи бьются многие тысячи экономистов, историков, социологов всего мира. От ответа на него зависит выбор пути развития миллиардов людей, проживающих в "третьем мире". Проще было бы сказать, что социализм обеспечивает наиболее быстрый социально-экономический прогресс общества. Но, во-первых, Япония - отнюдь не социалистическая страна, а во-вторых, любому марксисту ясно, что для социалистического пути развития в большинстве стран Азии, Африки и Латинской Америки еще не созрели объективные условия.

Если обратиться опять-таки к сравнению Египта и Японии, мы обнаружим, что Япония была уже в 1949 году страной всеобщей грамотности, как, впрочем, и сто лет назад, что у нее был крупный научно-технический потенциал, передовые отрасли промышленности, определившие на десятилетия вперед научно-технический прогресс, а в Египте их просто не было, что Египет в течение тридцати лет находился в военной конфронтации с Израилем и тратил слишком много средств на оборону, что внутренний рынок и общее количество населения в Египте были гораздо меньшими, чем в Японии.

Копнув еще глубже, мы увидим, что трудовая этика японца в лучшую сторону отличается от трудовой этики египтянина. Поставив вопрос шире, мы обнаружим, что пока что не только Египет, но и ни одна другая страна так называемого "мусульманского мира" не приблизилась по своему уровню к экономически развитым странам.

Не думаю, чтобы мысль о необходимости реформ или повышения общего и культурного уровня населения была незнакома правящим классам Египта и других мусульманских стран. Но одно дело видеть изолированные элементы ситуации, а другое понимать причины в их взаимосвязи. Должен созреть комплекс условий для того, чтобы совершить прыжок.

История Египта может дать блестящие примеры того, как величайшие достижения человеческого гения, его энергии, предприимчивости оказывались забытыми и заброшенными потому, что они, видимо, тогда не были нужны ни Египту, ни человечеству, не было условий для их использования, сохранения или развития.

Морской путь вокруг Африки, ставший одним из величайших открытий мореплавания на рубеже XV-XVI веков, был пройден более чем за два тысячелетия до Васко да Гамы финикийцами, обогнувшими Африку в VII веке до нашей эры по распоряжению фараона Нехо.

Канал между Средиземным и Красным морями, правда, с использованием рукава Нила был впервые прорыт за две тысячи лет до нашей эры, неоднократно засыпался песком и снова восстанавливался. Его застали еще арабы, пришедшие в Египет, но потом он был заброшен. И автора этих строк никто не уверит в том, что открытие морского пути в Индию было главной причиной упадка Ближнего Востока, в том числе и Египта, начиная с XVI века. Сколько этих парусников с жалким водоизмещением до нескольких сот тонн плавало каждый год вокруг Африки? Разве физический объем транзитной торговли через Ближний Восток все равно не был больше перевозок вокруг мыса Доброй Надежды? И все ли развитие определяла транзитная торговля? Почему же тогда не родилась идея вновь построить канал от Нила к Красному морю и сделать бессмысленным длинное торговое плавание вокруг Африки? Лишь потребности международного судоходства во второй половине XIX века заставили соорудить новый канал между двумя морями.

Мы вздыхаем, вспоминая, что арабы сожгли знаменитую Александрийскую библиотеку. (Правда, европоцентристски настроенные авторы забывают, что впервые ее спалил не кто иной, как Юлий Цезарь.) Конечно, эти пожары нанесли большой урон общечеловеческой культуре. Но было ли человечество готово принять и применить идеи ученых, заглянувших вперед на века и тысячелетия, идеи, которые были начертаны на сгоревшем пергаменте библиотеки?

Представитель александрийской школы математиков Аристарх Самосский открыл, что Земля движется вокруг Солнца, вращаясь вокруг своей оси, еще в I веке нашей эры. Его никто не отправил на костер, но очевидное показалось невероятным человечеству, и его учение на полтора тысячелетия было отодвинуто геоцентрической "теорией" Клавдия Птолемея, созданной в той же Александрии век спустя и предполагавшей, что Земля - центр Вселенной. Александрийские ученые открыли силу пара, и... потребовалось восемнадцать столетий, чтобы она нашла себе применение. Как научно-технические, так и социально-политические идеи могут обгонять свое время на столетия. Они могут рождаться в обществе, не готовом к их восприятию. Могут существовать и быть эффективными в одних странах и терпеть неудачу при своем внедрении - в других. Успешное применение не только своих, но и чужих открытий, моделей развития, исторического опыта требует подходящего социально-политического, экономического, психологического, : культурного климата. Существует ли он в настоящее время в Египте и других мусульманских странах, идущих по пути зависимого, больного капиталистического развития?

Общее оживление общественно-политической мысли, литературы и искусства в Египте и других арабских странах в XIX-XX веках получило по-арабски название "нахда". Одни распространяют это понятие только на XIX-начало XX века, другие говорят и о "нахда" сегодняшнего дня. Этот термин переводят как Возрождение (Ренессанс). Сталкиваясь с ним, невольно останавливаешься. Стоит ли называть Ренессансом любой культурный подъем, в том числе и в Египте? Можно ли этот термин толковать расширительно, предполагая, что египтяне, все арабы в XIX-XX веках переживали те же самые или похожие исторические процессы, что и европейцы в XIV-XVI веках? Движение Гуманизма, переросшее затем в Реформацию, то есть эпоху Ренессанса?

Вопрос осложняется тем, что одни ученые под словом "Ренессанс" подразумевают только одну из эпох в истории культуры, другие считают его особым звеном исторического процесса, связывая культурное содержание Ренессанса с социально-экономическим. Мало того, понятие Ренессанса из чисто европейского стало для многих универсальным, общемировым. Ренессанс стали называть "валом, прокатившимся по всему необъятному континенту Евразии, а вернее, Афроевразии... Движение это началось в VIII веке на Востоке, на восточном конце Евразийского континента и закончилось в XVII веке на западном конце, на берегах Атлантического океана". О китайском Ренессансе (VIII-XII веков), Ренессансе Средней Азии, Ирана, Северо-Западной Индии (в IX-XIII веках), арабском Ренессансе (в VIII-XII веках) говорят крупные ученые, с весом и авторитетом которых нельзя не считаться.

Ищут и находят общие черты в Ренессансе всех времен и народов - возвращение к древности, подъем культуры, гуманистический настрой. Отмечают, что классическая древность служила лишь средством борьбы со старой культурой, со старым мировоззрением и базой для выработки новой.

Не претендуя на универсальность собственных исторических знаний, автор этих строк все же сомневается в справедливости вселенского толкования Ренессанса. Главное, как представляется, в европейском Ренессансе состояло в раскрепощении личности от оков религии и традиций, освобождении мироощущения и мировоззрения от догматизма с помощью скепсиса и свободомыслия и завоевании такого положения, когда общество признавало это раскрепощение. Новый человек стремился достичь успеха в жизни благодаря собственным усилиям, предприимчивости, уму, знаниям. Он твердо стал на ноги, себя поставив на место бога, став центром мироздания. Обращаясь к разуму, свободной творческой мысли, человек Возрождения стремился завоевать право на полное развитие своей личности, своей индивидуальности, освободиться от контроля церкви, ее догм и традиций. Произошло утверждение воинствующего индивидуализма-сначала в гуманистическом облике, затем - особенно в процессе Реформации-в накопительски-приобретательском облике. Рационалистическая критика религии сделала возможным появление как атеизма, так и новых социально-политических идей. Все это в целом создало те социально-психологические, культурные, идеологические предпосылки, наложившиеся на развитие материального производства, для появления динамичной западной цивилизации, буржуазного общества, в котором в свое время начали зреть предпосылки социализма. Ренессансные явления на средневековом Востоке оказались тупиковыми. Они не создали условий для дальнейшего общественного прогресса, оставшись изолированными, хотя и блестящими проявлениями культуры, которая в свою очередь также была растоптана или закостенела в последующем историческом процессе.

"Озападнивание", подражание Европе в Египте и других странах Востока в строгом смысле слова нельзя назвать Ренессансом не только потому, что здесь нет возвращения к полузабытой древней культуре (хотя формально мы можем вспомнить и египетский "фараонизм" того же Махмуда Мухтара, и пантюркизм, и паниранизм), но прежде всего потому, что "озападнивание" означало попытку перенять плоды чужой цивилизации, а не ее основы, корни. В сфере материальной перенять потребление, а не производство. Так было во времена Мухаммеда Али. Так было во время Садата. Перенимание внешности, а не сути, формы, а не содержания, слов, а не самого духа, отсутствие главного - формирования нового человека - все это не позволяет применить термин "Ренессанс" к явлениям культуры и общественной жизни Египта, да и других арабских стран, в новую и новейшую эпоху. Путь развития зависимого, деформированного капитализма рождает социальный тип левантийца, для которого раскрепощение духа может означать только раскрепощение рваческих, хищнических настроений. В современную эпоху лишь пролетариат, революционная интеллигенция, проходящие через тяжелейшие социальные испытания и битвы, могут породить новый тип человека.

Еще одно замечание. Ренессанс (даже тупиковый Ренессанс за пределами Европы) - это эпоха гигантов в искусстве, культуре, философии, творчество которых становится общечеловеческим достоянием. Данте, Рабле, Шекспир, Леонардо да Винчи... Перечисляя тех египтян, которые могли бы кое-что дать мировой культуре, литературовед и публицист Люис Авад выбрал за полтора века десяток имен: Рифаат ат-Тахтави, Мухаммед Абдо, Ахмед Лютфи ас-Сейид, Таха Хусейн, Тауфик аль-Хаким, Яхья Хакки, Али Абдель Разек, Хусейн Фавзи, Нагиб Махфуз, Юсуф Идрис. Снимем шляпу перед каждым из этих славных, хотя нередко противоречивых имен, без которых нельзя представить себе египетскую и арабскую культуру. Они вызывают уважение и восхищение, хотя порой и несогласие. Но вряд ли они взойдут на пьедестал всемирных гигантов. Большинство перечисленных имен, да и то не все, известно у нас лишь востоковедам. Широкий читатель в нашей стране, может быть, слышал о Таха Хусейне, Юсуфе Идрисе, Тауфике аль-Хакиме. Возможно, что у них нашлись свои почитатели. Но никто из выдающихся египетских художников слова не сравнился по воздействию на нашу читающую публику хотя бы с Эрнестом Хемингуэем, не говоря о творцах Возрождения. Таково настоящее.

Что касается будущего, то автор этих строк верит в Египет и в египтян. Тот социальный перелом или, если хотите, надлом, который происходит в Египте, тот накал противоречий, индивидуальных и социальных страстей, та открытость водопаду информации извне, жадно поглощаемой передовыми умами страны, тот многовековой, многотысячелетний слой своей культуры - все это, вместе взятое, может привести к рождению новых Махмудов Мухтаров еще не виданного в Египте калибра и новизны. В их творчестве египетский народ узнает себя и признает себя. Их творчество станет достоянием не только египетской и арабской, но и всемирной культуры.

В стране на Ниле могут появиться политические лидеры и мыслители, соответствующие вызову, брошенному эпохой.

Египетский народ найдет свой путь развития и прогресса.

Нужно только уметь ждать.

И терпеть.

В конце концов повторим еще раз вслед за египетским феллахом: "Ас-сабр - хэйр" - "Терпение - добро!"