Хамсин дует 50 дней

Последствия хамсина очень печальные: все задыхаются, страдают головной болью и ожидают, пока пройдет ветер, к счастью продолжающийся очень недолго.

"Египет". СПб., 1882 г., с. 40.

Хамсин над Египтом... Действительно, наиболее характерная черта прошедшего десятилетия заключается в том, что политические и социальные ориентиры, намеченные июльской революцией 1952 г., как бы затянуло пыльной пеленой песчаной бури. Потеряли свои четкие очертания, а затем и деформировались контуры той политики, которую Египет проводил на международной арене в 50-е и 60-е годы. Стрелка политического барометра постоянно скакала, показывая то бурю, то обманчивое затишье. Но периоды кратковременной живительной прохлады были слишком коротки, чтобы сгладить то общее гнетущее впечатление, которое оставляет после себя хамсин.

В основе потрясений, обрушившихся на Египет в 70-е годы, лежало, в сущности, то же явление, которое порождает хамсин: противоборство ветров. Политическая атмосфера в стране в прошедшее десятилетие определялась борьбой сторонников и противников курса июльской революции. Однако в пыльной мгле, окутавшей Египет, было нелегко разглядеть участников сложных противоречивых событий, происходивших на политических подмостках, распознать в наэлектризованной бурей атмосфере скрытые, а порой и тщательно скрываемые намерения и мотивы их действий.

В кругах каирской интеллигенции в начале 70-х годов ходил такой анекдот. Придя к власти после смерти Насера, Садат решил прокатиться по городу в президентском автомобиле. Машина следовала обычным маршрутом, пока не достигла перекрестка, откуда одна улица уходила направо, а другая налево. Шофер, служивший еще у Насера, поинтересовался у нового президента, по какой дороге ему ехать. Тогда Садат спросил: "А какую дорогу выбирал Насер?" Шофер ответил, что Насер всегда ездил налево. Немного подумав, Садат приказал: "Включай левый поворот, но поезжай направо".

На одной из центральных улиц Каира

Судя по этому анекдоту, уже вскоре после того, как Садат обосновался в президентском дворце Абдин, в Египте были люди, понимавшие, в каком направлении будут развиваться события. Однако включенный Садатом левый поворот еще в течение длительного времени дезориентировал многих.

В начале 70-х годов каирские газеты любили порассуждать о демократии, свободе печати, которые обрели-де в садатовском Египте действенные гарантии.

Однако период иллюзий, который переживали определенные круги египетской интеллигенции, продолжался недолго. Уже к весне 1977 г. либерально-демократическая оболочка режима изрядно полиняла. В марте этого года журнал "Ат-Талиа" был закрыт за публикацию статьи, в которой подвергалась острой критике политика правительства, приведшая к январским волнениям.

Столь же неизбежно выродились в свою полную противоположность и другие лозунги, под которыми Садат пришел к власти. Первой, широко разрекламированной официальной пропагандой акцией президента было символическое разрушение в феврале 1971 г. здания тюрьмы ат-Тора - каирской Бастилии, - в которой во времена английской оккупации пришлось побывать и самому Садату. Однако уже через год, в 1972 г. властями был принят первый антидемократический закон, введший жесткие ограничения на деятельность массовых организаций. Впоследствии, после январских событий 1977 г. принятие подобных антинародных актов, "законность" которых штамповалась безотказно работавшей машиной проведения референдумов, вошло в норму. Они принимались, по существу, ежегодно и в конце концов превратили и без того иллюзорную свободу политической деятельности в нечто совершенно противоположное.

Сам Садат предпочитал открещиваться от той разнузданной антинасеровской кампании в печати, которая, конечно же, не могла вестись без одобрения властей. В одной из своих речей он даже резко одернул особо зарвавшихся антинасеристов. В то же самое время он вносил свою лепту в дискредитацию самого существа насеризма - документов июльской революции. В своей речи 1 мая 1976 г. Садат заявил, что не только радикальная мартовская декларация 1968 г., но и Хартия национальных действий 1962 г. - идейно-политическая программа насеризма - "носили конъюнктурный характер" и, по существу, никогда не выполнялись. Дальше - больше. В автобиографической книге "В поисках себя" Садат заявил о том, что "ошибки июльской революции в 60-х годах были столь же велики, сколь и ее победы в 50-х годах". Однако и это оказалось не пределом. В одном из своих последних выступлений по телевидению Садат поведал зрителям о том, что и в 1956 г. он был "внутренне несогласен" с историческим решением Насера о национализации Всеобщей Компании морского Суэцкого канала.

Столь же фальшивыми оказались и другие идейные установки, которыми Садат пытался подкрепить свою политику. Со страниц газет продолжали настойчиво звучать призывы к "социалистическому решению встающих перед страной проблем" - и в то же время наносились удары по госсектору, всемерно поощрялась частнопредпринимательская деятельность, набирали силу паразитические слои буржуазии. Власти твердили о своем стремлении к социальному миру - и проводили политику, резко обострявшую социальные контрасты египетского общества. Быстро обнаружил свою несостоятельность лозунг национального единства, прикрываясь которым режим тайно вел линию на поощрение деятельности мусульманских кругов, политику, завершившуюся крупными межобщинными столкновениями.

За 11 лет пребывания Садата у власти он коренным образом переориентировал не только внутреннюю, но и внешнюю политику Египта. Подорвав отношения с Советским Союзом и странами социалистического содружества, сыгравшими действенную роль в упрочении национальной независимости Египта, Садат, по существу, разоружил Египет перед лицом диктата империализма и сионизма.

В конце своей политической карьеры он, как всякий политический банкрот, был вынужден подписывать краткосрочные векселя, которые заведомо не мог оплатить. Чтобы приглушить ширящееся общественное недовольство явно дискриминационными условиями мира, который он подписал в Вашингтоне с Бегином, Садат был вынужден пообещать народу невыполнимое: благоденствие и процветание уже в следующем, 1980 году. Однако чуда не произошло. Мир не принес благоденствия, и в этом, пожалуй, заключался главный стратегический просчет президента.

Выполнив свою главную политическую миссию, заключив мир с Израилем на условиях, выгодных прежде всего слоям паразитической буржуазии, Садат, сам не ведая того, подписал свой смертный приговор. Лишившись возможности объяснить народу растущие экономические трудности, отсутствие обещанной демократизации, он вызвал огонь на себя. То, что произошло 6 октября 1981 г. на площади у памятника героям октябрьской войны, было в какой-то мере неожиданно, но крах Садата, который сам загнал себя в тупик своей антинародной политикой, неизбежен и закономерен.

Вызревание предпосылок, вызвавших этот крах, нагляднее всего прослеживается на примере эволюции, вернее, кризиса садатовской политической системы в 70-е годы. Думается, что ее можно разделить на три основных этапа. Начало первого из них чисто условно можно связать с принятием в октябре 1974 г. так называемого "Октябрьского рабочего документа" (до этого времени режим Садата остерегался открыто говорить о необходимости корректировки политического курса, проводившегося при Насере). В "Октябрьском рабочем документе" впервые было официально объявлено, что политика режима будет базироваться на инфитахе, являющемся антиподом насеровскому курсу. Этот период продолжался до январских событий 1977 г. В эти годы власти еще не потеряли надежды найти "демократическую" формулу организации общественно-политической жизни, эквивалента того принципиально нового курса в экономических делах, который начал проводиться в Египте с законодательным оформлением политики инфитаха. Режим как бы проверял на прочность идейно-политическое наследие насеровской эпохи, не исключая еще, что планировавшиеся им шаги по коренной переориентации внутренней и внешней политики страны можно было бы провести в жизнь с сохранением видимости "демократии".

Пожалуй, главным событием внутриполитической жизни Египта в этот период явилось появление концепции так называемой "контролируемой демократии", опираясь на которую Садат попытался ввести политическую жизнь страны в удобные для себя рамки. Дело в том, что такие шаги режима, как начало осуществления политики инфитаха, подписание с Израилем первого и второго соглашения о разводе войск, активный флирт с американцами, одностороннее расторжение советско-египетского Договора о дружбе и сотрудничестве, повлекли за собой заметную активизацию деятельности оппозиции.

Власти не могли не считаться с тем фактом, что социальный спектр оппозиционных сил был достаточно широк. В их рядах находились марксисты, насеристы, представители экстремистских мусульманских группировок, видные члены ранее распущенных, а затем возобновивших свою политическую деятельность дореволюционных партий типа Вафд, "Молодой Египет" и т. п.

Разрешая в марте 1976 г. в виде эксперимента сформировать три платформы внутри Арабского социалистического союза - левую, правую и центристскую, - Садат начал поиск той "демократической" модели, которая, с одной стороны, позволяла бы контролировать действия оппозиции, а с другой - затрудняла бы создание широкого блока оппозиционных сил. Одновременно это привeлo бы к окончательной ликвидации Арабского социалистического союза, последнего хоть и формально, но все же действовавшего оплота насеровской политической системы. 11 ноября 1976 г., выступая на открытии первой сессии Народного собрания нового созыва, Садат объявил о преобразовании созданных платформ в политические партии. Впервые почти за четверть века в Египте начали действовать партии: левая - Партия национально-прогрессивного юнионистского блока (НПП), правая - Партия социалистов-либералов (ПСЛ) и центристская - Арабский социалистический Египет (АСЕ). Решение о создании трех политических партий было кульминацией садатовского "демократического эксперимента", его высшей точкой. Несколько лет подряд египетская общественность ожидала провозглашения обещанной полной свободы деятельности политических партий. Однако этим надеждам не суждено было сбыться, несмотря на то что происходившие в стране процессы явно не умещались в рамки искусственной трехпартийной системы. Неуклонно набирало силу студенческое движение. Выступления египетских студентов в январе 1973, 1974, 1975 гг. проходили под лозунгами в защиту завоеваний июльской революции, против наступления властей на права трудящихся. Ухудшение материального уровня жизни народа, особенно заметное на фоне оживления паразитической деятельности "жирных котов" иыфитаха, привело в движение и рабочую массу. Только в 1976 г. египетские рабочие провели крупные забастовки на автомобильном заводе "Наср", на текстильном и металлургическом заводах в Хелуане, в государственной табачной компании, на доках Александрии и Порт-Саида, текстильной фабрике в Александрии и т. д. Наиболее значительная забастовка была организована профсоюзом транспортников в Каире 18-19 сентября 1976 г. Знаменательно, что она произошла уже через 24 часа после переизбрания Садата на пост президента республики. Однако все эти выступления явились лишь прологом к народным волнениям 18-19 января 1977 г., в ходе которых выступления рабочих, студентов, интеллигенции впервые слились в единый мощный поток.

Январские события знаменуют начало второго этапа кризиса садатовской политической системы, продолжавшегося вплоть до подписания египетско-израильского "мирного" договора в марте 1979 г. Его отличительной чертой явилось прежде всего коренное изменение тактики режима в отношении оппозиции. 10 февраля 1977 г. в результате глубоко антидемократического как по своей форме, так и по содержанию референдума был принят пресловутый закон "О защите социального мира и национального единства", ст. 7 которого предусматривала пожизненные каторжные работы для организаторов забастовок и массовых демонстраций. 21 мая 1978 г. состоялся новый референдум, на основании которого была лишена права заниматься политической деятельностью большая группа оппозиционеров, в том числе бывших видных деятелей доиюльских политических партий.

В июне 1977 г. Народное собрание одобрило Закон о партиях. Разрешение на формирование новых партии было оговорено рядом трудновыполнимых условий. В частности, создаваемые партии должны были иметь не менее 20 депутатов Народного собрания в составе членов-учредителей, что само по себе серьезно осложняло процесс формирования партий. Партиям запрещалось иметь самостоятельную социальную или религиозную основу, все они были обязаны действовать в рамках единых принципов сохранения в стране социального мира и национального единства, что в переводе с языка официальной пропаганды означало обязательство не подвергать критике существенные аспекты политики властей.

Вся фальшь затеянного Садатом "демократического эксперимента" обнаруживается уже при первом взгляде на отношение властей к сформированным партиям. НПП стала постоянной мишенью для нападок со стороны официальной печати, излюбленным объектом гонений и репрессий. Неоднократно конфисковались и изымались из обращения номера газеты "Аль-Ахали" - органа НПП. Свой первый, Учредительный съезд партия смогла провести только в апреле 1980 г., хотя подготовительная работа была проведена много раньше. Тем не менее НПП оказалась единственной жизнеспособной из искусственных партий, созданных властями. В работе ее первого съезда принимало участие более 500 делегатов от 21 провинции Египта. Они представляли широкий конгломерат сил, оппозиционных садатовской политике: от марксистов до радикально настроенных представителей мусульманских кругов. Популярность НПП, думается, объясняется тем, что она, несмотря на условия самых жестоких репрессий, оказалась единственной политической партией современного Египта, нашедшей в себе силы последовательно выступать против основных аспектов антинационального политического курса садатовского режима: политики инфитаха, курса на сближение с США, египетско-израильского сепаратного договора.

В отличие от НПП партия центра - АСЕ - имела все условия для успешной работы, поскольку на начальном этапе ее существования Садат явно рассчитывал на помощь АСЕ в расширении и укреплении своей социально-политической базы. Центристскую партию возглавил премьер-министр Мамдух Салем. Однако уже к началу 1978 г. эта партия стала на глазах распадаться, раздираемая противоречиями между различными группировками буржуазии и чиновничества, составлявшими ее основной костяк. В основе этих противоречий лежала ожесточенная борьба за "теплые" места и выгодные контракты. В рядах центристов, сосредоточивших к 1978 г. около ²/₃ из 360 мест в Народном собрании, постепенно сформировалась группа представителей национальной буржуазии, которая выступила против распродажи с молотка национального достояния страны под ширмой инфитаха. В парламенте участились стычки и ожесточенные дискуссии членов парламентской фракции центристов относительно как экономических, так и политических вопросов. Крах центристской партии имел и еще один крайне неприятный для садатовского режима аспект. Он свел на нет усилия властей по созданию идеологической концепции, которая могла бы заполнить своеобразный "идеологический вакуум", образовавшийся в результате кампании по дискредитации идейного наследия насеровской эпохи. Буржуазно-реформистская теория "демократического социализма", взятая на вооружение центристской партией, была подвергнута резкой критике со стороны представителей самых различных политических течений. Известный египетский писатель и публицист, придерживающийся буржуазно-либеральных взглядов, Ихсан Абдель Куддус писал в журнале "Октобр": "Центр всегда и во всех странах мира был самой сильной и близкой к властям организацией... Что такое центр? Это нечто среднее между реакцией и прогрессом, социализмом и капитализмом, демократией и диктатурой, распространением спиртных напитков и их запрещением, разрешением иметь четыре или одну жену"^*.

^* ("Октобр". 1.11.76 (на араб. яз.).)

В этих условиях Садат счел необходимым спешно реорганизовать ряды сторонников своего режима. 22 июля 1978 г. он обнародовал решение о сформировании новой Национально-демократической партии (НДП), которую возглавил лично.

Первоначальный замысел президента был не лишен определенного смысла. Он намеревался воссоздать оставившую яркий след в истории национально-освободительного движения Египта первую египетскую политическую партию - Национальную партию,- возглавлявшуюся широко известным своими антиколониальными выступлениями Мустафой Кямилем. Садат даже собирался основать штаб-квартиру партии в бывшем доме Кямиля, расположенном в одном из народных районов Каира, и тем самым как бы поставить ее ближе к массам, к их нуждам и чаяниям.

Однако и этот замысел оказался неосуществленным. В рядах центристов, неожиданно оказавшихся не у дел, началась паника. Еще не ознакомившись с политической программой новой партии президента, они толпой начали покидать ряды своей бывшей партии и подавать заявления о приеме в НДП. Ажиотаж, который был поднят вокруг вопроса о переходе центристов в НДП, и явная беспринципность, проявленная членами бывшей правящей партии, вызвали возмущение даже в консервативно настроенных общественных кругах Египта.

Центристская партия развалилась как карточный домик. Нескольким ее бывшим руководящим деятелям, пожелавшим сохранить организационную самостоятельность, было отказано в их просьбе сохранить АСЕ в качестве самостоятельной партии. Остановить лавину центристов, стремившихся правдами и неправдами пробиться поближе к президенту, оказалось невозможно. НДП превратилась в самую многочисленную партию в парламенте и приняла бразды правления от центристов. Характерно, что уже через какие-то полгода никто и не помнил о широко рекламировавшихся планах превращения НДП в массовую народную партию. Вместо скромного домика Мустафы Кямиля, где Садат намеревался дважды в неделю принимать представителей народа, НДП обосновалась под крылышком президента во дворце Абдин якобы временно, до окончания ремонта в бывшем доме Мустафы Кямиля. Однако прошло несколько лет, а НДП так и не решилась покинуть уютный президентский дворец и поселиться поближе к массам.

Многие наблюдатели в Каире отмечали, что идея воспользоваться авторитетом Национальной партии Мустафы Кямиля в интересах укрепления собственного режима появилась у Садата, скорее всего, по аналогии с явившимся для него, да и для многих в Египте, неожиданным успехом партии "Новый Вафд", добившейся разрешения на свое сформирование 4 февраля 1978 г. "Новый Вафд" - единственная из египетских политических партий, созданная не решением "сверху", а скорее вопреки воле властей. Ее учредители, главную роль среди которых играл бывший генеральный секретарь дореволюционного Вафда, крупный землевладелец Фуад Сираг эд-Дин, выдвинули политическую программу, которая в своих основных пунктах на первый взгляд совпадала с концепцией "демократического социализма", принятой на вооружение как центристами, так и НДП. Главное место в ней занимали требования осуществления буржуазно-демократических свобод, и в первую очередь создания демократического многопартийного парламентского государства. Однако это совпадение было чисто формальным. По существу же, неовафдисты выступали за коренное преобразование садатовского режима на базе ограничения прерогатив президента, существенного расширения конституции АРЕ 1971 г., предоставления гарантий действительной, а не фиктивной независимости парламента и действующих политических партий.

Естественно, что такой партии не могло быть места в рамках садатовской "демократии". После майского референдума 1978 г., лишившего политических прав таких лидеров неовафдистов, как Фуад Сираг эд-Дин, Ибрагим Хасан, Ибрагим Фараг и Абдель Фаттах Хасан, партия приняла решение о самороспуске. "Новый Вафд", мелькнувший как метеор на политическом небосклоне Египта 70-х годов, остался в истории как "партия 100 дней".

Тягостное впечатление, которое произвели власти своими акциями в отношении "Нового Вафда", они попытались загладить подчеркнуто доброжелательным отношением к учредителям Социалистической партии труда, сформированной летом 1978 г. бывшим министром ирригации в правительстве Мамдуха Салема Ибрагимом Шукри. Президент даже отдал указание ряду депутатов правящей партии войти в состав СПТ, чтобы она смогла выполнить требование Закона о партиях о необходимости иметь среди членов-учредителей не менее 20 парламентариев. В своих выступлениях Садат неизменно подчеркивал, что ожидает от СПТ "конструктивной оппозиции". Однако подыгрывать властям в условиях, когда правящие круги после поездки Садата в Иерусалим начали проводить явно антинародную, противоречащую национальным интересам политику, было уже невозможно. СПТ и ее орган газета "Аш-Шааб" активно включились в критику садатовского политического курса.

Третий и последний этап эволюции садатовской политической системы начался после подписания сепаратного египетско-израильского мирного договора в марте 1979 г. На следующий же день после того, как договор был проштампован парламентом (против него выступило всего 16 человек), Садат распустил Народное собрание. Его уже не устраивал даже тот минимальный уровень критики, который могла противопоставить немногочисленная парламентская оппозиция огромной машине правящей партии. В результате новых парламентских выборов, проведенных в мае 1979 г., в состав Народного собрания попали всего два человека из тех, кто голосовал против египетско-израильского договора.

Однако рост оппозиционных настроений продолжался. В феврале 1980 г. 40 видных политических деятелей Египта выступили с призывом бойкотировать израильское присутствие в Каире. Через год, в феврале 1981 г. под "Обращением к египетскому народу", осуждавшим унизительные условия договора с Израилем, стояли подписи уже 100 известных деятелей оппозиции.

С лета 1980 г. начали предприниматься попытки подвести организационную базу под фактически уже действовавший блок оппозиционных сил, выступавших за обеспечение демократических свобод, против развития политических и экономических контактов с Израилем в условиях сохранявшейся оккупации израильскими войсками части Синая и постоянных уступок египетских представителей на проходивших в то время переговорах по так называемой автономии для палестинцев.

Новым и, как оказалось, крайне опасным для садатовского режима элементом развития внутриполитической обстановки явилась активизация деятельности мусульманских группировок, открыто заявивших о своем несогласии с целым рядом аспектов садатовской политики, и в первую очередь с мирным договором с Израилем. К концу 1980 г. мусульманские экстремисты настолько окрепли, что перешли к открытой демонстрации своих сил. Страну начали лихорадить ставшие регулярными стычки между коптскими общинами и мусульманскими боевиками в Асьюте, Минье, Каире.

Активизация мусульманской оппозиции обнажила всю глубину не только стратегических, но и тактических просчетов Садата, в течение длительного времени закрывавшего глаза на растущую активность мусульманских группировок в надежде задушить с их помощью левых и насеристов, особенно в молодежной среде.

Понимая, что подобное развитие событий несет в себе реальную угрозу его режиму, Садат решился на крайний шаг: в ночь со 2 на 3 сентября 1981 г. по его приказу были арестованы 1536 наиболее активных деятелей оппозиции всех направлений. В тюрьме оказались не только лидеры исламских группировок, но и руководители коптской церкви. Там же очутились и такие известные деятели оппозиции, как председатель СПТ Ибрагим Шукри, его заместитель Хильми Мурад, бывший главный редактор газеты "Аль-Ахрам" Мухаммед Хасанейн Хейкал, Фуад Сираг эд-Дин, десятки левых деятелей, видные представители интеллигенции.

Это было начало конца. Бросив в тюрьму широко известных и популярных в народе деятелей оппозиции, Садат не только поставил крест на "демократических экспериментах", но и, по существу, открыто противопоставил свой режим широким кругам египетской общественности. Точку в агонии скомпрометировавшего себя по всем статьям режима поставили как раз те, на кого Садат пытался опереться в своих происках против наиболее последовательных борцов за социальный прогресс и демократию - левых сил. 6 октября 1981 г. на площади около памятника героям октябрьской войны во время традиционного военного парада лейтенант Халед аль-Исламбули, член мусульманской секты "Ат-Такфир уаль-Хигра", и четверо его сторонников буквально изрешетили президента Садата, всадив в него пять автоматных пуль.

...Хамсин затихает в Египте обычно в конце апреля. Однако египтяне знают, что сухой ветер пустыни может неожиданно налететь и в мае, июне, покрыв город густой пеленой пыли. Если даже метеорологи не могут гарантировать точного прогноза на несколько дней вперед, то кто возьмет на себя смелость предсказать, какой будет политическая погода в Египте завтра?

Целый ряд шагов, предпринятых руководством страны после убийства Садата, свидетельствуют о стремлении преодолеть наиболее одиозные, идущие вразрез с национальными интересами издержки садатовской политики. Это стремление встречает поддержку египетских патриотов, но в Египте по-прежнему сильны круги, которые стояли у истоков инфитаха и кэмп-дэвидской сделки. И тем не менее наш рассказ о Египте хотелось бы закончить на оптимистической ноте. Оптимизм - основа национального характера египтян - этого древнего и вечно молодого народа. Может быть, отчасти поэтому чужеземные захватчики всегда были на его земле лишь временными гостями.

Вся семитысячелетняя история Египта свидетельствует: так было, так будет и впредь. Залог этого - стойкость и трудолюбие, оптимизм и неиссякаемая жизненная сила египетского народа.