Круглая скульптура

Первые объемные изображения животных и человека дошли до нас от мезолитического времени, хотя, правда, лишь фрагментарные [74, 13]. В эпоху энеолита продолжали создавать мелкую скульптуру. Таковы небольшие сосуды и фигурки в виде животных, птиц, рыб и насекомых, статуэтки людей и изображения ладей, жилищ, а также некоторых орудий, о которых шла речь выше (§ 26).

§ 87. Модели

До нас дошли лодочки, сформованные из глины (рис. 61) или вырезанные из слоновой кости, камня и дерева [37, 51]. Первые такие глиняные изделия от начала IV тысячелетия лишь отдаленно напоминают исходный образец [37, ХХIII:33]. Подобные грубые предметы создавались и в более позднее время [37, LIV:18-20], но важно, что в них иногда даются такие подробности, которые в рисунках того времени отсутствуют. Рассматриваемые изделия имеют иногда дополнительные детали в виде, например, пары сквозных отверстий, проделанных в обоих бортиках на равном расстоянии от конца лодочки. Их назначение станет понятным, если обратиться к другим подобным изделиям, на которых сохранился навесик, перекинутый через лодочку. Он состоял из плетенки и прикреплялся к бортикам веревками, проходившими через упомянутые отверстия. Благодаря такой модели мы получим возможность как бы заглянуть внутрь лодки, на которой плавали древнейшие египтяне. Исходя из рисунков на керамике нельзя также определенным образом судить о материале, из которого строились суда. Можно лишь предполагать, что на их строительство шли как папирус, так и дерево. На некоторых рассматриваемых нами моделях сохранилась роспись красной краской [149, 41, IX:8], прямо указывающая на то, что ладьи состояли из связок стеблей папируса, стянутых во многих местах веревками [138, XXXVI:81a, 81b]. Рисунок этот, правда, очень схематичен. Конструкция и строительный материал показаны на моделях из слоновой кости - в рельефе переданы полукруглые стволики растения, тянущиеся от носа к корме, и подражающие реальным веревкам, связывающим их в пучки [150, 27, XIV; 38, 192]. К сожалению, остается невыясненным назначение сквозных отверстий в носовой и кормовой частях ладей, которые, кстати сказать, бывают совершенно одинаковыми [157, 64, ХХ:452]. У экземпляра, опубликованного У. М. Флиндерсом Питри [132, XLVII: 1], эти отверстия проделаны лишь в одном из концов. Возможно, что в ладье эти отверстия делались для снасти вроде якоря-камня или рулевого весла. А может быть, с их помощью к лодочке привязывали бечевку, за которую лодочку можно было тянуть. Таким образом, не исключена возможность, что помимо культового назначения рассматриваемые изделия могли служить и игрушками для детей.

Рис. 61. Глиняные модели ладей: верхняя - из Нагады (вторая половина IV тысячелетия); нижняя - из Матмара (первая половина IV тысячелетия)

Мастерство древнейших египтян и ханаанеян проявилось и в изготовлении макетов строений (рис. 62). Из Египта дошли два таких совершенно уникальных глиняных изделия, а из Ханаана - немало глиняных и каменных оссуариев (урн), которые поражают тонкостью и тщательностью воспроизведения некоторых особенностей архитектурных сооружений [148, 42, X:1-2; 128, 32, VI:B83] (см. § 17). Прежде всего обращает на себя внимание, что при наличии нескольких типов жилищ-землянок, полуземлянок и надземных сооружений предпочтение отдавали последнему, завершающему эволюцию жилища в обеих странах на рубеже IV и III тысячелетий. Уже в том, что из всех форм хижин, которые существовали в те времена [37, 48; 2, 71-74, 77; 18, 15-17; 104, 14-16], - круглых, овальных и разной конфигурации, четырехугольных, многоугольных,- для модели выбрана прямоугольная: отразились непрерывные поиски новых форм как строителями, так и теми, кто создавал модели. Поиски лучших более гармоничных форм и пропорций обнаруживается и в размещении оконных и дверных проемов и в их оформлении. Эти, пусть даже упрощенные, модели потребовали от их изготовителей большой наблюдательности и кропотливой работы.

Рис. 62. Модель дома из Амры. Вторая половина IV тысячелетия

Таким образом, начало искусству моделирования, без которого не обходятся в наше время при проектировании многих сооружений, было положено в глубокой древности. Кроме того, значение этих моделей велико и для реконструкции древнейших зданий, верхняя часть которых, как правило, не сохранялась.

§ 88. Фигурка животных

Особенно излюбленными для ваятелей энеолитического времени были модели-животные.

В Ханаане найдено довольно много глиняных, в том числе и терракотовых, и несколько костяных фигурок животных. Исследователи сходятся на том, что преобладающее большинство этих изваяний имеет сходство с овцами (баранами). В отдельных случаях узнают быка и собаку. Надо, однако, заметить, что все указанные изображения как северного (Антиохийская равнина, Хама), так и южного происхождения (Мунхатта, Иудейская пустыня и Северный Негев) выглядят одинаково схематично: примерно квадратное туловище с едва намеченными конечностями - невысокими выступами. Голова сформована лучше. В некоторых случаях не только намечена мордочка, но и бугорки-ушки и рога. Почти у всех фигурок четко выделен хвост [32, 204; 120, 329; 76, 14, III, VI:2; 23, 12С; 124, 171, XXIIDj].

Рис. 63. Изваяние четырех рогатых животных из Амры. Первая половина IV тысячелетия

Сохранилось немало и додинастических египетских изваяний четвероногих и птиц. Из фигурок диких животных были особенно распространены бегемот и слон, а из домашних - баран, бык, осел и свинья. При знакомстве с этими изделиями мы обнаруживаем многие особенности, о которых говорилось выше. Обычно животные изображены в одиночку, но имеются и связные композиции, как, например, группа из Амры [148, IX:1] - коровы, стоящие на подставке одна возле другой (рис. 63). Подставки были обнаружены и у некоторых изваяний бегемотов. Почти все анатомические особенности животных даны в геометрическом стиле: прямоугольное туловище с закруглением, такой же формы голова, круглый хвост и ноги-брусочки с таким же закруглением, как и туловище. Лучшим примером может служить бегемотик на подставке из Бостонского музея, опубликованный Б. Ботхмером [31, 64-69]^*. У бегемотика квадратная плоская голова, на которой выступают круглые выпуклые глаза. Однако изображения бегемота, слона и черепахи из глины [61, 25; 128, VI], слоновой кости и камня отличаются необычайно правильными пропорциями. В этих фигурках опять сказалось великолепное знание повадок животных. Но как в росписи и рельефе, так и в круглой скульптуре мастер показывал только наиболее характерные черты животных. У фигурок бегемотов определяющим признаком является большая голова и неуклюжее туловище, поставленное на короткие массивные ноги, у слона - хобот. Головы у четырех статуэток-быков из Амры лишь намечены, но зато даны большие рога. Несмотря на большую суммарность у изображений свиней [148, 41, IX:4а, b], можно, однако, безошибочно определить их даже по тем дошедшим до нас фрагментам, так как уши и морды в обоих случаях даны ошеломляюще правильно. Для фигурок пернатых характерно отсутствие ног. Они как бы слились с туловищем птицы [143, XXI:15]. Такой же схематичностью отличаются и изваяния животных и их частей, являющихся украшением некоторых глиняных, костяных и каменных сосудов. В одном случае фигурка крошечного бегемота служит подставкой для сосудика-трубки [32, XIII:2]. В другом случае обычной формы сосуд имеет выступ в виде головы животного или птицы.

^* (Датировка этой фигурки в свое время вызвала спор [183, 47-63]. Была сделана попытка отнести ее ко времени Среднего царства. Однако в издании памятников Бостонского музея (1960) указанный памятник датируется, как и прежде, первым додинастическим периодом [187, рис. 6].)

Рис. 64. Фигурки барана и бегемота из Диосполиса Малого: левая датируется второй половиной IV тысячелетия; правая - концом IV тысячелетия

Справедливость, однако, требует заметить, что при всем огромном тяготении к обобщению и схематизации, лежащих в основе творчества ваятелей древнейшего Египта, пробивается, правда весьма слабо, стремление давать в фигурках и дополнительные детали. Такова, например, моделировка туловища у барашка с целью показать шерсть [128, VI:B109] (рис. 64). Успехи в моделировке заметно выросли к концу IV тысячелетия. Это видно и по глиняной фигурке бегемота, который представлен с широко раскрытой пастью, в которой намечены зубы, а на спине его тщательно отмечены скульптором складки кожи, образовавшиеся вследствие такой позы [128, VI:A134].

Как в росписи и рельефе, так и в скульптуре на всем протяжении IV тысячелетия происходит освоение формы животных в разных позах. Первоначально у всех этих изображений была одна и та же поза. Они обычно стояли на четырех сдвоенных конечностях. Всем этим статуэткам свойственна "оцепененность". Лишь очень немногие изображения, и то датируемые второй половиной указанного тысячелетия, подобные фигурке барана из Диосполиса Малого, могут служить доказательством некоторого отхода от традиций. Передние ноги этого барана помещены выше, нежели задние, и поэтому создается впечатление, будто животное взбирается на кручу [128, VI:В 109]. Далее этого, однако, в IV тысячелетии дело не пошло. Передача движения, хотя бы отдаленно напоминающего то, что мы наблюдали в росписи и в рельефе (см. § 78, 84), в круглой скульптуре того же времени отсутствует. К рассмотренным изваяниям примыкают глиняные, деревянные и каменные сосуды в форме животных, птиц и рыб [138, XXVII:68а; 157, XVI:87], которые впервые стали изготовляться в Египте во второй половине IV тысячелетия (рис. 65). Среди них особое место занимают каменные сосуды в виде лягушки. Некоторые из них, как, например, изделие из Нага-эд-Дер [99, 179, рис. 79а], представляют собой симметричное, довольно правильное, схематичное в передаче общей формы туловища и конечностей изображение лягушки. Углубления для глаз, инкрустированных в древности, и углубление в спине окружены невысоким, но хорошо вырезанным ободком. Кроме того, ради украшения по бокам сделаны еще углубления для разноцветных вставок. По сравнению с рассмотренным все остальные подобные сосуды-лягушки, как, впрочем, и сосуды в форме птиц, черепах и ежей, уступают ему в моделировке. Достаточно сказать, что у большинства каменных сосудов-лягушек анатомические детали, кроме глаз-ямочек, прочерчены в неглубоком рельефе, скорее напоминающем рисунок. Сказывались, вероятно, и технические трудности при обработке камня. Значительно лучше сделаны раннединастические сосуды в форме птиц и животных. Несмотря на то что некоторые из них изваяны из камня, их отличает очень точная передача пропорций и более подробная отделка отдельных частей тела. У сосуда-птицы из Абусир-эль-Мелека [157, XXIV:208] даны не только крылья, но рельефом условно показано и оперение на них.

Рис. 65. Каменный сосуд-лягушка из Нага-эд-Дер. Вторая половина IV тысячелетия

Все эти животные изображены также в состоянии покоя. Возможность передать движение додинастические мастера видели лишь в создании новых композиций. Лепные фигурки бегемотов, слонов, ящериц [142, XXIV, № 11570; 22, XI:3; 61, 22] они ставили по краю гончарного изделия на некотором расстоянии одну от другой, вследствие чего создавалось впечатление, будто они двигаются по кругу, догоняя друг друга (рис. 66).

Рис. 66. Керамическая, чаша из Махасны с фигурками бегемотов по краю. Первая половина IV тысячелетия

На многих рассмотренных скульптурах сохранились следы краски. Чаще всего они окрашены в один красный цвет, но встречаются и изделия, покрытые белыми пятнами [148, IX:5], очевидно имитирующими окраску животных. На только что упомянутых лепных фигурках бегемотов на сосуде из Махасны и на фигурках ящериц другого сосуда узор из уголков, столь характерный для додинастического периода, нанесен белой краской. Кроме того, фрагменты одного бегемотика несут на себе совершенно уникальную роспись (см. § 77).

На фигурках, изваянных в начале III тысячелетия, заметно большее количество деталей. Появились и новые позы. Таковы маленькие фигурки львов с опущенной головой, лежащих на поджатых лапах. В более ранних работах не видно еще мастерства в передаче морды зверя. Отсутствует, например, характерный для льва прищур глаз. Нет и надбровных дуг и усов. Несколько позднее, как об этом свидетельствует изваяние из гробницы царя Джера, появились уже и мушки под глазами. Первоначально гриву лишь изредка отмечали несколькими параллельными линиями, позднее перешли тоже к условному, но уже более сложному рисунку, состоявшему из крупного чешуйчатого узора. Причем в каждой "чешуйке" также вырезаны параллельные дугообразные линии, напоминающие волнистые пряди шерсти гривы.

Этих лежащих львов почти всегда отличает характерная особенность - закинутый на спину хвост. Она сохраняется и на фигурках львов, украшающих различные предметы. Так, на черенке ложки из Абусир-эль-Мелека [157, XXXIV:337] у крошечного льва, длиной всего в 4 см, держащего в пасти чашечку ложки, хвост тоже лежит на спине.

Для этих тяжелых, как бы застывших, изображений характерна скованность, отмеченная в статуэтках животных предшествующего периода. Лишь отдельные скульптуры начала III тысячелетия приобрели некоторую живость. Так, лев иногда представлен с открытой пастью [157, XXXIX:440]. Выразительны и шесть одинаковых фигурок лежащих собак [157, XXX:437, 438]: тщательно вырезаны головы (морда, уши) и даже веревки-ошейники, которые двумя-тремя витками обвивают шеи и завязаны узлом наверху. Отличаются фигурки собак лишь размером - все детали полностью совпадают. Особенно заметен общий для всех фигурок недостаток - непропорционально уменьшенная по сравнению с передней задняя часть, как в свое время отметил X. Шефер [154, 575, 576]. Последнее обстоятельство дало Ж. Вандье основание для предположения о серийности изготовления этих фигурок [169, 464]. Как полагают, указанные статуэтки времени Раннего царства служили фишками для игр. При этом надо иметь в виду, что почти все они были вырезаны либо из слоновой кости, либо из камня (известняка, алебастра, гранита), работа с которыми требовала немалого мастерства. Как же возросло искусство резьбы по кости и камню в начале III тысячелетия, если даже фишки для игр мастера выполняли столь художественно! То же нужно сказать и о фигурках сидящих обезьян - они изображены очень живо, точно переданы их повадки [126, LIII:7, 8, 11; 143, XXII:11, 12]. Особенно примечательна известняковая статуэтка сидящей обезьянки, прижимающей к себе детеныша, который как бы в испуге оглядывается на смотрящего [143, XVIII:1]. Кроме того, в начале III тысячелетия продолжали делать глиняные фигурки бегемотов. Но теперь их стали покрывать голубой глазурью, отчего изделие приобрело большую яркость [143, XVIII:18].

К началу III тысячелетия относится и изготовление фигурок различных животных (антилопы, овцы, крокодила, головы быка и др.) из кремня [126, XXVI:292-294]. Назначение их неизвестно. Ж. Вандье [169, 413] считал их также фишками для игры.

В отличие от только что рассмотренных, объемных изделий они лишены трехмерности и как бы развернуты на плоскости. Основное значение приобретает здесь силуэт животных. Обращает на себя внимание, что эти скульптурные фигурки развернуты на плоскости так же, как аналогичные изображения животных в вазовой живописи и в скальных рисунках. В этом, несомненно, сказывается влияние живописи на работу виртуозов-кремнеделов, изготовлявших фигурки.

На поверхности фигурок видны следы сколов. Работа с хрупким и очень твердым кремнем сама по себе требует большого искусства (см. § 45). Это необычайное умение египетских кремнеделов оббивать кремень не только не пришло в упадок в начале III тысячелетия с вступлением Египта в медный век, но, как мы видим, продолжало успешно развиваться [53, 233].

На рубеже IV и III тысячелетий усложняется и композиция скульптурных групп, украшающих различные изделия. В средней части черенка ложки (слоновая кость) из Балласа [138, LXI:3] вырезаны две пары животных, поставленных одна за другой (рис. 67). Первые держат в пасти край чашечки, а вторые как бы хватают сзади передних. Так художнику удалось слить воедино всех животных, но последние стоят в спокойной позе, и у нас не создается впечатления борьбы, как это можно было бы ожидать, исходя из композиции.

Рис. 67. Туалетные ложки, украшенные изваяниями животных (левая - из Балласа, правая - из Нагады). Последняя четверть IV тысячелетия

Более удачной в этом отношении является другая ложка (тоже из слоновой кости), найденная в том же районе [138, LXI:2]. На ее черенке изображены собака и лев. Резчик тщательно отметил гриву льва и ошейник у собаки, по-разному передал их шерсть. Отражена та же ситуация: лев сзади хватает собаку, которая держит в пасти чашечку. Но скульптурная группа в отличие от предыдущей полна напряженности - каждое животное, упираясь лапами, тянет назад свою добычу: собака - чашку, а лев собаку. Таким образом, рассмотренные изделия свидетельствуют о более высоком уровне искусства резьбы.

Среди исследователей распространено мнение, что фигурки животных как у древних египтян, так и у древних ханаанеян выполняли определенную роль в обрядах. Так, у последних они были связаны с культом плодородия [116, 12], у первых, - по мнению некоторых египтологов, могли использоваться в культовых целях. Мы же склонны понимать эти скульптурные изображения как домашних, так и части диких травоядных животных в соответствии с нашим толкованием аналогичных рисунков на гончарных изделиях (§ 81), т. е. как изображения жертвенных животных. Что же касается остальных скульптурок, то они могут быть поняты как изображения фауны, обычно окружавшей древних египтян и, следовательно, желанной и в дальнейшей "жизни" покойного.

§ 89. Скульптурное изображение человека в Ханаане

Уже в эпоху докерамического неолита (VIII-VII тысячелетия) в Ханаане делались попытки создать человеческое изображение. Прежде всего появились своеобразные скульптурные маски. Это были подлинные черепа, обмазанные и заполненные глиной [90, 52; 19, 254-256] (рис. 68). В глазницы вставлялись кусочки ракушек таким образом, что на одних масках (всего их было найдено семь) получалась горизонтальная черта-зрачок, а на других - вертикальная. Но отделывали лишь лицевую часть черепа, следовательно маски были рассчитаны на рассмотрение только спереди. В этих изделиях, однако, не приходится искать скульптурного мастерства.

Рис. 68. Скульптурные маски из Иерихона. VIII-VII тысячелетие

В период керамического неолита в поселении на р. Ярмук были обнаружены уникальные небольшие гальки с процарапанными линиями, передающими абрис человеческого тела. В большинстве из них узнают схематическое изображение женщины (согнувшейся или стоящей прямо) [163, 10, III:1, 3, 4, V:l, 2]. Лицо, как правило, редко отмечено, но на некоторых экземплярах сделаны углубления-глаза. Встречаются также резные камни - женские фигурки вовсе без головы. В неолитических слоях Библа [103, 12, 2; 155, 509, рис. 28; 41, 490, 491] (рис. 69) тоже были найдены камни-окатыши, на которых было прорисовано только лицо, а также полированные гальки в виде женских фигурок, подобных только что рассмотренным. В других неолитических и энеолитических поселениях Ханаана [32, 204, 160; 118, 274] женские фигурки лепили из глины обычно без головы. Руки у этих фигурок чаще всего поддерживают груди или живот.

Рис. 69. Резные камни - женские фигурки и изображение фалла. Неолитическое поселение на р. Ярмук

Самыми, однако, яркими в художественном отношении являются скульптуры, вырезанные из кости и слоновой кости (бивень слона и зуб бегемота) [2, 137] и найденные в энеолитических поселениях района Беэр-Шевы. Среди большого числа таких находок особенно бросается в глаза фигурка нагого мужчины высотой 33 см (рис. 70) с удлиненными пропорциями тела. Руки оканчиваются пальцами, которые лежат на бедрах. В изображении рук и ступней ног заметна беспомощность резчика.

Рис. 70. Статуэтка мужчины из Сафади Вторая половина IV тысячелетия

Очень интересна фигурка из Сафади (высотой 11 см), изображающая беременную женщину, руки которой, как и у упомянутой статуэтки мужчины, лежат на бедрах. При первом же взгляде на эту фигурку становится ясно, что ваятеля не интересовали ни руки, ни ноги, а важно было подчеркнуть лишь те немногие черты, которые свойственны женщине-матери (груди, широкие бедра и большой живот) [103, XI].

Почти у всех сохранившихся головок и у рассмотренных статуэток из слоновой кости глаза были инкрустированы. Глазные впадины представляли собой высверленные круглые углубления, которые, как полагают, первоначально были чем-то заполнены [121, 9, III], как и у масок, сделанных из черепов (рис. 71). В глазницах указанной мужской статуэтки сохранились остатки какого-то зеленого вещества. Нос во всех случаях вырезан в виде чрезмерно удлиненного выступа. Рот не всегда отмечен. Борода, как, например, у мужской статуэтки, отмечена небольшими высверленными углублениями, обрамляющими лицо.

Рис. 71. Резные головки человека из района Беэр-Шевы. Слоновая кость. Вторая половина IV тысячелетия

Интересно, что на голове мужской фигурки имеется конусообразное углубление, в которое, возможно, что-то вставлялось. А у другой небольшой головки вырезан высокий фигурный выступ, в котором можно видеть или вычурную прическу, или украшение.

Так древние скульпторы производили отбор главных, определяющих, как они полагали, черт, свойственных человеку.

Наряду с рассмотренными статуэтками известны и фрагменты более крупных статуй, которые, к сожалению, не дошли до нас целиком. Но эти сохранившиеся фрагменты свидетельствуют о больших возможностях южноханаанских мастеров второй половины IV тысячелетия.

При работе по кости резчики использовали медные орудия: стамески, долота, резцы [2, 87] и широко применяли сверление (глазницы, пуп, углубления на лице). Во время работы над статуэтками лишний материал убирали, высверливая в нем ряд отверстий и после этого выламывая его.

На фронтонах некоторых погребальных урн (см. рис. 27; § 63, 87) вылеплены нос и глаза. Сделано это настолько схематично, что совершенно невозможно установить, имел ли лепщик в виду человеческое лицо или птичью голову [125, 12, 13, рис. 8]. К сожалению, изображения эти не нашли и сколько-нибудь четкой интерпретации.

Общепризнано мнение, что рассмотренная мелкая ханаанская пластика имела культовое значение. Женские изображения, как полагают, были воплощением божества плодородия [155, 510; 103, 34, 52; 15, 344].

В связи с этим надо упомянуть еще о находках в неолитических и энеолитических поселениях Ханаана, а также на одном поселении Египта (Армант) предметов, которые понимаются исследователями как изображения фалла (см. рис. 69 [163, 12, III:4, IV:2, 3, VI:4; 116, 126; 105, 175, LV:5]). Выше упоминалось (§ 76) о сценке на одном египетском расписном сосуде, которую Г. Хорнблоуэр склонен был понимать как изображение определенного акта природы. Только что упомянутые находки также истолковываются как свидетельство наличия в древности фаллического культа. Думают, что эти предметы могли служить амулетами и использоваться при определенных церемониях, магических приемах, призванных, по мнению древних, усилить не только размножение домашних и промысловых животных, но и рост трав и созревание урожая.

§ 90. Скульптурные изображения человека в Египте

Самым распространенным для ваяния материалом была глина. Это подтверждается множеством глиняных фигурок не только животных (§ 88), но и человека. По наблюдениям П. Укко [166, 184], додинастические человеческие изображения из глины составляют почти две трети всех известных изваяний человека. Помимо чистой глины применяли и глину в смеси с мелко рубленой соломой (растительная паста). Формовку в этом случае нередко осуществляли вокруг стержня-палочки. Слоновая кость и камень занимают последнее место по распространенности.

Глина, как и растительная паста - материалы очень податливые. Кроме того, изделия из них легко можно было и окрасить. Последнее обстоятельство имело немаловажное значение для древних мастеров. При изготовлении малых скульптур не прибегали к тщательной проработке моделировкой всех анатомических деталей, одежды и украшений, так как их можно было передать раскраской.

Первые скульптурные изображения человека в Египте засвидетельствованы для неолитического времени. В Меримде найдены фрагменты таких изображений: грубый торс человека и хорошо сделанные человеческие ноги. X. Юнкер предположил, что если они принадлежали статуе, то высота последней должна была быть около 80 см.

Половина всех известных додинастических статуэток - женские и лишь одна четверть - мужские. Остальные не поддаются определению. Многие скульптурные изображения сделаны грубо. По форме они совпадают с геометрическими рисунками человека, которые мы встречали в керамической росписи. Но нередко у них очень правильные пропорции, что свидетельствует о большой наблюдательности древних ваятелей. В женских фигурках они передавали не только такие трафаретные признаки, как груди, лобок-треугольник и пуп, но делали и более широкие бедра. Иногда они выглядят даже несколько оплывшими [166, рис. 29, 30, 47] (рис. 72). При беглом взгляде на эти фигурки кажется, будто мастера их изваявшие, обладали чрезмерной насмешливостью. Долгое время считали широкие бедра у женских статуэток признаком стеатопигии, но несколько десятков лет назад было установлено, что древнейшие египтянки не страдали этим недугом. Просто это была особая манера ваятелей так передавать полноту [166, 170, 184; 182, 311].

Рис. 72. Глиняная женская статуэтка из Мамарийа. Первая половина IV тысячелетия

гурки кажется, будто мастера, их изваявшие, обладали чрез-статуэтки (рис. 73). Тонкая, стройная фигурка стоит вытянувшись во весь рост. Руки хорошо проработаны - они отделены от тела, согнуты в локтях и сложены на животе. Очень реалистично переданы ямочки на крестце [37, XXV:3, 4, 6, 7]. Остается лишь восхищаться правдивостью произведений мастеров бадариской эпохи.

Рис. 73. Глиняные статуэтки женщин из Бадари. Начало IV тысячелетия

Статуарный тип мужчины очень прост - туловище вытянуто, руки чаще всего плотно прижаты к телу [148, IX:11, ХН:7]. Лишь у статуэтки из Махасны, датируемой началом второго додинастического периода [22, XI:1], как оказалось после недавней реставрации и расчистки, материал между телом и руками вынут [27, 60] (рис. 74). Она сделана из слоновой кости^*. К тому же типу относятся и некоторые другие мужские фигурки. Как и у ханаанских скульптур, головы египетских статуэток даны в обычной геометрической манере. Голова массивна. Немало статуэток вовсе не имеют лиц. На имеющихся же лицах отсутствуют все частности, кроме глаз, носа и рта. Лицо как бы сделано из глыбы. Нос почти всегда преувеличенно большой (см. рис. 70). Иногда лицо принимает вид выступа-носа, вследствие чего кажется птичьим [22, XV: 1, 2]. Рот - черта-врез или углубление. В первый додинастический период особенно часто изображали глаза в виде непропорционально больших миндалевидных фигур или показывали точечным углублением. Во втором периоде их, напротив, часто инкрустировали. Так, у мужской статуэтки из Махасны в глазницы вставлены глазурованные стеатитовые бусины, которые "играют" при попадании на них луча света. Брови и ноздри встречаются лишь у единичных экземпляров [166, 181]. Фигурки нередко изваяны без ног или до колен. При наличии ног ступни, как правило, не выделялись, но на некоторых статуэтках можно увидеть отмеченные врезами пальцы ног. Тем не менее древнейшие египтяне умели ваять ноги. Дело в том, что у них существовал обычай иногда ставить глиняный сосуд на подставку в виде двух человеческих ног. Первые находки были зафиксированы при раскопках неолитического поселения Меримде [81, 131], но один такой сосуд из Южного Египта дошел от первого додинастического периода [88, 162-166]. Л. Кеймер допускал, что эти сосуды могли предназначаться специально для мытья ног.

^* (Несмотря на то что в Египте обнаружено немало статуэток из слоновой кости, лишь немногие из них точно датируются. Большинство из них куплено у торговцев древностями. Авторы, опубликовавшие их в свое время, датировали их древнейшим временем без достаточных на то оснований [167, 214 223].)

Рис. 74. Статуэтка мужчины из Махасны. Середина IV тысячелетия

На многих статуэтках из глины сохранились следы краски. Верхняя половина женских статуэток обычно окрашивалась в красный цвет, а нижняя - в белый, так как имелось в виду белое длинное полотняное платье-юбка (см. § 36). Волосы, иногда бороду на мужских статуэтках, и различные украшения (ожерелья, браслеты) передавали черной краской [166, 92, 108; 22, 29, XVI:1]. Иногда, впрочем, их наносили вырезыванием [166, 11, 75]. Кроме того, как полагает П. Укко [166, 193], статуэтки могли быть одеты и в платье из ткани. Моделировка нижней части тела некоторых мужских изваяний, по его мнению также чрезмерно плоская, дает основание допускать, что к иным из них прикладывали чехол-карнату. Словом, при работе над скульптурами выдерживали тот же принцип, что и при изготовлении макетов - стремились к большей правдоподобности.

От додинастического времени дошло и несколько сосудов [38, 120, 121] в форме женщин. Они, как и многие женские статуэтки, отличаются очень широкими бедрами. Все остальные детали (нос, уши в виде невысокого "щипка" глины и груди-мешочки без сосков) даны очень схематично. Короче, при передаче фигуры человека в круглой скульптуре наблюдается тот же прием схематизации, который мы наблюдали в росписи. Но умение создать общую форму тела в трех измерениях свидетельствует уже о понимании древними мастерами пластики тела и его пространственности. Фигуры трактованы очень лаконично^*. Подчеркивали лишь наиболее характерное. Передается скорее тип человека. Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы искать в памятниках додинастической эпохи портретные черты или разобрать выражение лица. Лица эти условны. Однако додинастические мастера уже умели показать не только главное, существенное в характеристике женских и мужских фигур, но и передать их позы, поэтому все фигурки можно уже разделить на две группы: стоящие и сидящие.

^* (В некоторых случаях, однако, древние мастера отмечали даже такие индивидуальные подробности, как пупочная грыжа [166, 193].)

Несмотря на указанную суммарность трактовки, некоторые изваяния удивительно жизненны. Так, часть женских статуэток изваяна в знакомой уже нам позе с поднятыми над головой руками. В этом случае у них не только красиво изогнуты руки, как в росписи, но врезами часто показаны все пять тонких, длинных пальцев вместе. Таким образом, мы еще раз убеждаемся в умении додинастических мастеров передавать женственное обаяние в грациозном красивом движении рук. У отдельных статуэток мужчин [162, рис. 4] также руки подняты и ладони повернуты вверх. Однако это, пожалуй, единственный признак внутренней жизни (радости, танца), подмеченный древним скульптором, если не считать имитации глаз, о которой говорилось выше, и одной-единственной своего рода "жанровой" скульптуры - "женщина, стоящая в пивном сосуде".

Происхождение этой статуэтки (высотой около 20 см) неизвестно, предположительная датировка - конец IV или начало III тысячелетия. Фигурка сделана чрезвычайно грубо. Все внимание ваятеля направлено на этот раз на изображение профессионального жеста. Женщина разминает ногами пивной хлебец - готовит пиво. При этом одной рукой она держится за край сосуда, а другой - упирается в бок [154, 575, рис. 172:1]. Такое довольно сложное положение рук требовало от скульпторов большого мастерства. Логично предположить, что их формовали отдельно в виде "колбасок", а затем прикрепляли к корпусу. Поэтому ни у женских, ни у мужских статуэток не наблюдается передачи сгиба кисти, не видно суставов. У мужских фигурок не промоделированы ноги - отсутствуют сильные пружинистые икры, наблюдаемые на некоторых рельефах конца IV тысячелетия. Последнее обстоятельство позволяет сделать вывод о замедленном развитии скульптуры по сравнению с рельефом.

Древние египтяне довольно рано при работе над скульптурой обратились к камню. Первоначально они использовали преимущественно естественную форму камня и лишь в крайнем случае подправляли ее [37, 98, LXXI:59]. Лишь в самом начале раннединастического времени [162, 13] начали высекать из камня очень большие статуи. Одна из них выполнена почти в два человеческих роста. Современная высота ее достигает примерно 2 м.

В 1893 г. У. М. Флиндерс Питри и Дж. Квибелл нашли в яме под храмом в Коптосе три известняковые, не полностью сохранившиеся статуи бога Мина. На двух из них сохранилась эмблема этого бога, третья - представляла мужчину, стоящего в позе, обычной для бога Мина. К этим статуям примыкает и изваяние из Иераконполя^*. У всех у них тело - удлиненный цилиндр. Ноги и спереди и сзади отмечены едва заметной бороздкой. Руки прижаты к телу. На некоторых статуях, как было отмечено выше (§ 36), показаны и детали одежды. Налицо скупая моделировка. Мускулатуры вовсе не видно, если не считать того, что у одной коптосской статуи [154, 575, CLXXV] оба колена отмечены парой врезанных равнобедренных треугольников, поставленных основанием одно к другому. Так, весьма условно пытался художник передать анатомическое строение ноги. В одной руке иераконпольская статуя первоначально что-то держала. Таким образом, рассмотренные статуи отличаются грубой работой.

^* (Э. Баумгертель в свое время отвергала принадлежность скульптуры из Иераконполя к раннединастическому времени на том основании, что у датированных этим же временем изваяний из Коптоса обе ноги плотно сдвинуты вместе, тогда как иераконпольская статуя изображает идущего человека. Это положение Э. Баумгертель [28, 533-540] было опровергнуто раскопками В. Эмери, произведенными в последующие годы [56, 2, XXVII]. В Саккара был найден фрагмент большой, в рост человека, деревянной статуи шагающего человека. Датируется это произведение временем I династии.)

Гораздо лучше сделана небольшая статуя из бывшей коллекции Мак-Грегори, изваянная из твердого камня и прекрасно отшлифованная. Она, вероятно, тоже датируется уже периодом Раннего царства. К этому же времени относится и другая прекрасно выполненная каменная скульптура - полуметровая сидящая статуэтка предпоследнего царя II династии Хасе-хема (рис. 75). Она сделана очень тщательно и вполне заслуживает названия шедевра, данного ей в свое время Ж. Капаром [38, 154]. Царь представлен в совершенно новой позе - он сидит и руки его положены на колени. Изваяние отмечено очень тонкой моделировкой. Под мягко окутывающим тело платьем ощущаются руки и ноги царя [86, 16].

Рис. 75. Статуэтка царя Хасехема из Иераконполя. Вторая династия, начало III тысячелетия

В совершенно особых, новых позах впервые начали изображать в начале III тысячелетия побежденных врагов. Так, каменный порог храма в Иераконполе [143, III] изваян в виде поверженного врага. Он лежит на животе. Руки его закинуты на спину. Тяжелая деревянная конструкция, установленная наверху, давит всей тяжестью на распластанное тело. Нечто подобное наблюдается и в украшении одного кресла. Фигурка сидящего пленника со связанными на спине руками (слоновая кость) является, как полагают, подлокотником. Словом, врага-иноземца изображали в положении подавления [143, XI]. Большие реалистические подробности заметны и в статуэтках карликов от начала III тысячелетия [38, 163-166].

Таким образом, на протяжении IV тысячелетия в египетской скульптуре наблюдается большой прогресс. Хотя в целом древнейшая египетская скульптура, как и ханаанская, характеризуется геометричностью стиля, суммарностью очертаний и неподвижностью, но встречаются и отдельные фигурки животных и статуэтки людей, в которых можно видеть первые попытки мастеров по преодолению оцепенелости изображений. Постепенно улучшается моделировка фигур - мы наблюдаем это и на фигурках животных, и на статуэтках человека.

Понемногу скульпторы овладевали материалом. От глины и сравнительно мягкой слоновой кости они перешли к твердым сортам камня. Эти раннединастические каменные изваяния поражают исследователей не только тонкой моделировкой, но и превосходной отделкой, полировкой^*.

^* (В эволюции круглой скульптуры додинастического времени не все еще ясно. Не нашло объяснения реалистическое изображение женщин в бадариское время, исчезнувшее в дальнейшем. Известно также, что на статуэтках первого додинастического периода чаще отмечены анатомические детали и одежда, нежели на фигурках второго периода [166; 196].)

Существуют различные мнения относительно той роли, которую играли малые фигурки человека, найденные в захоронениях и в очень редких случаях - на поселениях. В течение последних 80 лет считали, что женские статуэтки с подчеркнутыми материнскими признаками были воплощением богини-матери, статуями, посвященными божеству плодородия [9, 15; 72, 240; 102, 167, 180, 13; 184, 11, и др.]^*. В последние годы благодаря очень тщательным исследованиям П. Укко было установлено, что древнейшие египетские женские изображения не могли быть воплощением матери-богини, способствовавшей плодородию полей и животных. Этот ошибочный вывод был сделан в свое время на очень ограниченном, к тому же купленном, а не на найденном при археологических раскопках, материале. Типология всех найденных при раскопках и многих купленных фигурок, как оказалось, не совпадает [166, 196]. Далеко не все изделия первой группы имеют признаки, которые подчеркивали бы их материнские качества. Ни одна из найденных статуэток, например, не имеет рук, поддерживающих груди или держащих ребенка, хотя именно эти два признака считались главными при понимании статуэток как носительниц идеи плодородия и женского начала [166, 188]. Кроме того, как известно, в Египте фараоновского времени творческие силы природы мыслились в виде мужского начала (боги: Осирис, Мин и Геб), а не в лице женского божества, как можно было бы ожидать, если принять тезис о женской богине плодородия для додинастического времени.

^* (Абсолютно неприемлемым является также мнение X. Мюллера (186, VII], рассматривающего додинастичеcкие статуэтки как символ воскрешения, - у древних египтян не было такого представления. По их мнению, после физической смерти фактическая смерть еще не наступала.)

В странах Передней Азии, как считают [166, 414], культ богини-матери, богини-плодородия существовал. Поэтому рассмотренные нами ханаанские изображения женщин могли иметь определенное культово-религиозное значение.

Полагали также, что фигурки мыслились древнейшими египтянами в магическом, сказали бы мы, плане как слуги и служанки, которые должны были сопровождать покойного. Тезис этот, однако, тоже не выдерживает критики, так как у многих статуэток вовсе отсутствуют руки, столь необходимые при работе [166, 429].

Кроме того, возникает вопрос, почему лишь немногие умершие хотели обеспечить себя слугами, а другие - нет. Ведь из многих тысяч вскрытых додинастических погребений лишь в сотне из них обнаружены рассматриваемые фигурки. Если считать женские фигурки изображениями наложниц, сопровождающих покойного, как думает А. Шарфф [177, 59], то почему же они встречаются и на поселениях. П. Укко приходит к выводу, что по имеющимся в распоряжении ученых антропологическим данным невозможно установить какую-либо зависимость между полом костяка в могиле и полом фигурок, положенных в могилу [166, 178]. При ближайшем рассмотрении оказывается, что в мужских погребениях находили и женские и мужские фигурки. То же можно сказать и о женских погребениях. Рассмотренная нами выше мужская статуэтка из слоновой кости была, например, найдена в женском погребении.

В результате П. Укко [166, 434] приходит к выводу, что в разных случаях рассматриваемые фигурки имели разное назначение. Часть из них могла иметь особое религиозно-магическое значение, другие могли быть просто куклами детей. Поэтому их и находили на поселениях. Определенные фигурки, по мнению П. Укко, могли быть и вотивными. Вотивными, как известно, были и те большие египетские скульптуры, которые происходят не из погребений, а из храмов [162, 13].

Э. Баумгертель в своей рецензии на работу П. Укко высказывает мнение, что додинастические женские фигурки оставляли в могилах те, кто просил себе ребенка. Словом, покойный или покойная в данном случае как бы доносили эту просьбу до богини. В доказательство Э. Баумгертель ссылается на письма с разными просьбами, с которыми древние египтяне фараоновского времени обращались к покойникам. Однако Э. Баумгертель не уточняет вопроса о том, к какой именно богине, по ее мнению, должны были обращаться эти просители [190, 198- 201].

Нам кажется (см. § 76, 81), что эти человеческие фигурки, найденные в погребениях, выполняли роль, которая позднее, во втором додинастическом периоде, частично перешла ко всем участникам погребального шествия, изображенным на расписной керамике (ладья и пляшущие люди), на рельефе рукоятки кинжала с золотым покрытием и на деревянной палице из Гебелена (§ 84).