Одежда и личные украшения

§ 36. Одежда египтян

Большим разнообразием отличалась одежда у древнего населения Египта. Мужская одежда состояла из пояса, чехла для фалла - карнаты, набедренной повязки и накидки-плаща.

На некоторых изображениях додинастического и раннединастического времени виден довольно широкий пояс [148, XII:7]. С конца IV тысячелетия художники стали больше обращать внимания на детали. Поэтому на некоторых памятниках можно видеть, что спереди две половины этой повязки завязаны узлом. У одного из колоссов Мина тело перепоясано очень широким поясом. Видны девять параллельно идущих витков или складок. Конец свисает, расширяясь и закрывая правое бедро. На этой-то более широкой части и выбит рельеф, который, по мнению Ж. Капара, передает какой-то узор или вышивку. Археологические находки последних десятилетий подтверждают, что исследователь был недалек от истины. В некоторых могилах мальчиков, юношей, а также мужчин бадариского времени были найдены пояски, состоящие из нескольких ниток бус красивого ярко-голубого цвета [37, 27, ХХIII:4; 35, 52, XXIV:19]. Во времена Раннего царства также носили пояса. В одной гробнице вельможи, например, нашли сотни крупных, до 2 см длиной, голубых фаянсовых (см. ниже) бус, из которых, как думает В. Эмери, состоял пояс [56, 80]. Иными словами, пояс принято было разукрашивать.

Материал, из которого были сделаны пояса, не всегда возможно установить. В Нубии в начале III тысячелетия они были кожаные [74, 588], а иногда опоясывались просто шнурком.

Уже в конце XIX в. было известно, что мужчины в древности носили карнату. На многих расписных сосудах (см. рис. на стр. 125), а особенно на статуэтках, ее тщательно отмечали моделировкой или окраской, нередко белой [166, 193]. За последние 70 лет было высказано немало предположений о форме и материале, из которого делали карнату, но лишь недавно опубликованный археологический материал из некрополя Нага-эд-Дер позволил сделать на этот счет определенное заключение. Существовало несколько разновидностей карнаты, но все они представляли собой цилиндр из мягкого материала (ткани или кожи). От верхней части отходили одна, две или три пары бечевок, при помощи которых он удерживался в надлежащем положении. Они либо обвивают тело ниже талии, либо концы их просто прикрепляются к поясу [99, 223, рис. 100:С].

На части мужских скелетов из некрополя Нага-эд-Дер сохранились кроме карнаты своего рода передники, которые поддерживались ремнями, перекинутыми через плечо [99, 13, рис. 5].

На рубеже IV и III тысячелетий карната постепенно заменяется другими более сложными видами одежды. Лишь цари продолжали носить ее при некоторых церемониях. В более позднее время мужчины носили пояса, к которым прикреплялись свободно ниспадающие спереди полоски. Правда, вопрос о материале, из которого они делались, еще не решен. Одни называют их кожаными ремешками, другие - пальмовыми листьями, папирусом. Не исключено, что это были лоскутки полотна [102, 198]. Появляется также набедренная повязка наподобие короткой юбки, которая существовала в древнем Египте и в последующие времена. Она состояла из прямоугольного лоскута. Спереди он завязывался узлом, а концы его немного запахивались. Такая юбка плотно облегала тело. При некоторых работах она, естественно, мешала человеку. Многочисленные настенные изображения в гробницах III тысячелетия показывают нам, как египтяне выходили из затруднительного положения. Они слегка изменяли фасон юбки, отогнув тот ее конец, который накладывался сверху, и затыкали за пояс. А те мужчины, которым было неудобно работать в поясе с полосками спереди, поворачивали на себе пояс таким образом, что свисающие полоски оказывались на спине. Иногда в додинастическое время мужчины надевали и какую-то длинную льняную одежду, напоминающую юбку. Об этом можно судить по фрагментам полотна, найденным на некоторых мужских костяках в уже упомянутом некрополе Нага-эд-Дер [99, 41, 42]. Иераконпольская каменная статуя, датируемая тем же временем, что и колоссы Мина, имеет такую просторную длинную юбку, поддерживаемую лямкой. Последняя неширокой полоской красиво пересекает грудь от пояса у левого бока вверх к правому плечу.

Царская одежда несколько отличалась от описанной. На фараоне Нармере (см. § 85) набедренная повязка уже более сложная, чем только что рассмотренные. Она поддерживается также при помощи бретельки, завязанной узлом на плече, но так, что один ее конец изящно падает на грудь. Талия схвачена широким поясом, от которого спускаются удлиненные прямоугольники. Их можно понять либо как полоски, либо как узор. Если допустить, что для изготовления этого пояса использовали металл (золото, электрон), который покрывали еще рельефом, то можно составить о нем представление как о чем- то роскошном. Сзади к поясу прикрепляли длинную до щиколотки шкуру с пушистым хвостом какого-то зверя (возможно, волка или шакала). На некоторых памятниках, как, например, на палетке "охоты на льва", часть воинов тоже украшена звериным хвостом (см. рис. на стр. 161).

Царь, сидящий на троне, обычно (см. § 90) закутан по самую шею в длинное одеяние [143, XXXVI :С]. Известна также скульптура из слоновой кости, изображающая царя времени Раннего царства, на котором такое же платье, но отличающееся узором из ромбов [53, XXX:b]. Считают, что последнее представляет собой определенное украшение. Узор этот, скорее всего, был нарисован (см. § 60). Неизвестно, из чего был сделан рассмотренный царский наряд, но, вероятно, он был либо кожаный, либо меховой, так как речь ведь идет о своего рода свободной накидке, для которой больше всего и подходят указанные материалы. Кроме того, в тасийское, бадариское, как и в додинастическое, время в Египте покойников часто заворачивали в шкуру козы или газели мехом внутрь [35, 27, 47; 168, 352]. Поэтому логично предположить, что и живые носили своего рода накидки из тех же материалов. Не исключено, что их делали и из ткани. У вельмож, судя по изображениям на стелах Раннего царства, накидка эта завязывалась на плече узлом, а концы свободно, симметрично свисали вниз.

На рубеже IV и III тысячелетий одежда, как мы уже видели на примере богато убранных царского пояса и плаща, стала одним из признаков высокого общественного положения. То же можно сказать и о широком одеянии, накинутом на плечи вельмож времени Раннего царства.

Древнейшие египтяне и ханаанеяне умели, как показывает многочисленный археологический материал, обрабатывать (дубить и делать эластичными) шкуры и кожи. Они красили их и, что особенно важно, владели искусством раскрашивать, наносить красками рисунок [3, 158; 132, 43; 138, LXIV:103-104]. Об этом свидетельствуют находки фрагментов кожи из Нагады додинастического времени. В одном случае черточки, составляющие линии, овалы и схематическое изображение какого-то растения, выполнены белой краской. В другом - кожа окрашена в белый цвет, а желтые шевроны, по которым нанесены черные крапинки, дополнительно очерчены черной линией. Такой способ отделки изделий из кожи был в то время очень распространен. Это подтверждается и другими памятниками. От начала III тысячелетия дошел кожаный колчан, тоже украшенный узором в виде косой сетки [55, 64, XXXI:e].

Подобно мужчинам удобную и свободную одежду носили и женщины. Как показывают наблюдения английского исследователя П. Укко [166, 196], больше чем на половине всех известных додинастических египетских статуэток сохранились следы краски, передающей одежду. Некоторые из них, датируемые рубежом IV и III тысячелетий, представлены так же закутанными в накидку, как и царь. На одеянии одной статуэтки вырезан геометрический узор, напоминающий только что упомянутые шевроны. На многочисленных расписных сосудах, как и на стенной росписи из Иераконполя, женщины изображены в длинных белых платьях-юбках [147, LXXVI], которые могут начинаться у талии или выше. В последнем случае оно закрывает и грудь. На статуэтках из Иераконполя это длинное одеяние тоже виднеется из-под плаща.

В начале III тысячелетия женщины носили платья двух видов: с короткими рукавами и треугольным вырезом у шеи, а иногда декольтированное настолько, что левая грудь была обнажена. Нарядность подчеркивает и красиво изогнутый край одеяния, идущий от правого плеча к поясу, отороченный свободно лежащей бахромой. Аналогичным образом украшали и мужскую одежду. Так, на палетке "коршунов" мужчина одет в длинное платье с бахромой по нижнему краю.

На пляшущих девушках, изображенных на булаве "Скорпиона", надеты коротенькие юбочки. Следы такой одежды остались на одной глиняной статуэтке [177, XII]. Во впадинах вдавленного рисунка-сетки на этой фигурке сохранилось немного белой краски, которая, как и белый цвет длинных юбок на стенописи в Иераконполе (см. рис. 46) и на многих додинастических статуэтках [166, 196], свидетельствует в пользу ткани. Встречаются статуэтки, у которых платье раскрашено в ярко-красный цвет.

Как известно, в древнейшие времена для выпрядения нити охотно использовали не только лен, но и волокна луба, тростника, трав и других растений [7, 244:37, 67]. Последние, как правило, не давали тонкой, ровной пряжи. Обработка льна не сразу достигла той высоты, которая наблюдается в конце IV тысячелетия, и нет ничего удивительного в том, что наряду с тонкими полотнами вырабатывались травяные и лубяные холсты. В некоторых случаях основу ткани делали из более грубых волокон, а уток - из более тонких [192, 49]. Постепенно мастерство ткачей совершенствовалось. От второй половины IV тысячелетия дошли уже образцы ткани с хорошо оформленными кромками с обоих краев при ширине куска полотна всего в 20 см! А некоторые ткани от начала III тысячелетия уже не уступают современной текстильной продукции [3, 173].

К додинастическому времени относится начало использования шерсти для изготовления одежды. В одной из гробниц Раннего царства на покойнике были остатки шерстяной материи [151, 44]. К сожалению, мы не знаем никаких подробностей о шерстяной одежде.

§ 37. Одежда ханаанеян

Плохо осведомлены мы об одежде древнейших ханаанеян. Имеющиеся в распоряжении исследователей фрагменты тканей не позволяют определить, частью какого одеяния они являлись. Единственной информацией в этом отношении могут быть немногие рисунки. Так, в Мегиддо на стенах пещеры чаще всего встречаются человеческие фигуры, у которых на талии виден пояс, возможно, кожаный. Очевидно, большую часть года они, как и египтяне, не носили одежды. Мужчины, вероятно, ограничивались набедренной повязкой. Иногда мужчины и женщины, судя по тем же рисункам, одеты в очень короткую юбку, в качестве материала для которой могли использовать и кожу, и ткань, а также грубую плетенку. При этом надо иметь в виду еще возможность окраски материи. Дело в том, что во II тысячелетии ханаанеянки, жившие в Египте, отличались от египтянок своим ярко-красным платьем. С. Ейвин полагает, что в отдельных случаях в IV тысячелетии носили и кожаную защитную рубаху [175, 356]. Помимо этого шкуры, наброшенные на плечо, с успехом выполняли роль своего рода накидки. Костюмы населения времени древней бронзы Р. де Во реконструирует по египетским рельефам на палетках (см. выше). Люди одеты в платье до колен, имеющее внизу отделку - бахрому. Несколько позднее, по предположению того же автора, в ходу были рубахи и туники.

В обеих странах дети чаще всего, вероятно, бегали нагими, если не считать набедренной повязки, о которой речь шла выше, и шкур в прохладную погоду.

§ 38. Обувь

Теперь, после полного опубликования материала из некрополя Нага-эд-Дер, можно с большой долей уверенности сказать, что уже в IV тысячелетии египтяне пользовались кожаными сандалиями [3, 159; 168, 352]. Из гробницы вельможи времени I династии до нас дошли три пары такой обуви [55, 65, рис. 94]. Боковой ремень, идущий от подошвы вверх и закрепляющий ее на ноге, имеет интересную особенность. В нем сделаны два небольших, симметрично расположенных выреза. Рисунок их представляет собой соединение волнистой линии основания с верхней дугообразной. Разумеется, такой красивой формы вырез должен быть отнесен только к требованиям того, что мы в наше время называем модой.

На стенной росписи в Гассуле, у северной оконечности Мертвого моря, сохранились изображения человеческих ног в своеобразных чулках. Можно допустить, что они были кожаные [77, VII:5].

§ 39. Головные уборы

Прическа. Борода. На наскальных рисунках из Ханаана голова у мужчин бывает увенчана островерхим тюрбаном, сделанным либо из меха, либо из ткани [19, 295]. На черепе одного костяка из могилы бадариского времени был обнаружен кусок меха, который исследователи тоже склонны считать остатком головного убора [35, 48]. Верхняя половина головы амратского амулета в виде мужского торса, расширяясь кверху, образует нечто, похожее на колпак. Решить вопрос о том, чем покрыта голова знаменитой додинастической мужской фигуры из бывшей коллекции Мак-Грегори, невозможно, так как это можно понимать и как схематическое изображение волос, и как платок, и как плотно облегающую шапочку. Царь, разумеется, носил корону.

Женщины в обеих интересующих нас странах могли повязывать голову платком, чтобы защитить ее от солнечных лучей, или прибегали к парикам, о которых речь будет впереди.

Прическа в Египте в те далекие от нас времена была предметом большой заботы. У женщин была принята прическа в виде двух больших локонов, падающих на грудь. Лишь немногие заплетали косу [35, 45-46; 37, 41], в частности ее носили Девочки. В поселении Мостагедда бадариского времени преобладало то, что мы бы назвали теперь "короткой стрижкой", а иногда еще пряди ("челка") закрывали лоб. Если при этом иметь в виду, что археологи обнаруживают в захоронениях остатки и волнистых, и буйно вьющихся волос, то нетрудно представить себе эти не лишенные привлекательности женские головки.

Однако многие женские статуэтки додинастического времени представлены совсем лысыми или бритыми. Вероятно, в одних случаях надо считаться с трудностью и условностью передачи коротких волос, а в других - с возможностью использования парика [132, 7-10; 35, 90]. От середины IV тысячелетия до нас дошли также образцы, сделанные из растительного материала и человеческих волос. Позднее, в начале III тысячелетия, женщины, судя по изображениям, делали пробор и либо зачесывали волосы назад и заплетали их в одну-две косы, либо распределяли их на несколько частей так, чтобы они падали на спину, плечи и грудь. К сожалению, отсутствуют данные о том, были ли эти пышные волосы своими. В гробнице царя I династии Джера У. М. Флиндерс Питри обнаружил очень искусно сделанную прядь накладных волос. Каждый мелкий завиток, из которых она состояла, хорошо закреплен и аккуратно уложен один к другому [126, IV:7].

Прическа мужчин была более постоянной. В начальный период они носили длинные волосы, которые лежали свободно [37, 41]. На одном сосуде первого периода изображены двое мужчин, которые условно называются "танцорами" (см. рис. на стр. 132). У одного из них длинные волосы, разделенные на четыре пряди, свободно развеваются по ветру. Такой же рисунок есть и на другом додинастическом сосуде со сценой "приручения" бегемотов [22, XXVII: 13]. В Раннем царстве мужчины иногда носили косу. Позднее, судя по палетке "охоты на льва", у мужчин были пышные волосы, которые могли быть и накладными. От этого времени до нас дошло изображение у мужчин накладных волос. Они разделены на горизонтальные полосы, каждая из которых в свою очередь состоит из U-образных завитков [143, V]. Здесь мы сталкиваемся с той же попыткой подражать отдельным кудряшкам, как и в случае с женскими париками.

Голову часто украшали нарядными резными шпильками и нитками бус, образующими иногда довольно сложный узор-сетку [140, 22]. В одной могиле конца IV тысячелетия у захороненного в волосы были вплетены узкие, толщиной до одного миллиметра золотые полосочки [157, 64]. Мужчины и дети охотно втыкали в свои шевелюры птичьи перья. Это подтверждают и наскальные рисунки Восточной пустыни, где встречаются изображения людей с перьями на голове (см. § 83). Обычно использовались красивые перья страуса, но нередко и перья других птиц [35, 29; 105, 143]. В таком праздничном уборе мы видим воинов-охотников на палетке "охоты на льва" (конец IV тысячелетия) и охотника на более древней (первый додинастический период) чаше (см. рис. на стр. 125) из Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве (см. § 72). Такой обычай существовал еще в III тысячелетии в районе к югу от Асуана и во II тысячелетии на севере, у ливийцев. Иногда, впрочем, в волосы могли воткнуть и веточки растения, как это видно из росписи на сосуде из Британского музея.

Мужчины как в Египте, так и в Ханаане [19, 294-295] в древнейшие времена носили короткую небольшую бороду клином. На египетских фигурках из глины [166, 184], на палетках, подвесках, а также на статуе Мина художники тщательно отмечали эту деталь, поскольку в то время усов, вероятно, мужчины не отпускали. На рубеже IV и III тысячелетий, как это видно на палетке "бык топчет человека", на рукоятке ножа из Метрополитен-музея [71, 320] и на статуэтке из бывшей коллекции Мак-Грегори, подбородок у мужчин бывает обрамлен и более длинной бородой. Возможно, она была признаком более высокого социального положения.

§ 40. Татуировка. Косметика

От первой половины IV тысячелетия из Египта дошло немало женских статуэток, у которых туловище и конечности почти сплошь покрыты изображениями животных, геометрических фигур и линиями. Иногда рисунки эти были нацарапаны, а чаще наносились черной или зеленой краской |[38, 156] (рис. 14). Нечто подобное прослеживается и на некоторых древних наскальных рисунках из районов, расположенных далеко к югу от первых порогов. Поэтому исследователи пришли к мысли, что египтяне так могли передавать татуировку и раскраску тела. Под татуировкой обычно понимают несмываемый рисунок, который наводится накалыванием иглой или рассечением кожи с последующим введением в ранки красящего вещества, чаще всего сажи. Поскольку в Нильской долине ни к северу, ни к югу от первых порогов в погребениях IV и начала III тысячелетия на костяках не сохранилось кожи, на которой можно было бы найти такого рода рубцы или шрамы, то вопрос о том, прибегали ли древнейшие египтяне к этой операции, остается до конца нерешенным. В дальнейшем мы будем употреблять термин "татуировка" условно, имея в виду указанные обстоятельства. Еще меньше в этом отношении мы знаем о древнем Ханаане. Л. Кеймер в своем специальном исследовании [87, 60] пришел к выводу, что египтяне IV тысячелетия ограничивались, по-видимому, раскраской тела, хотя в более поздние времена как среди них, так и ливийцев был распространен обычай настоящей татуировки. Этнографическая литература дает немало примеров праздничной разрисовки глиной, мелом, сажей и другими веществами у многих народов. Иными словами, татуирование должно было придать человеку большую красоту. Подобное изменение внешности имело, вероятно, и магическое (защитное или устрашающее) значение. Помимо этого разрисовывание могло играть также и определенную социальную роль, например служить признаком знатности. В связи с этим особенно интересен узор в виде восьмерки на руке царя Нармера на одноименной палетке [153, XLIV].

Рис. 14. Роспись на женской статуэтке (татуировка) из Нагады. Первая половина IV тысячелетия

Очень простыми и в то же время очень эффективными средствами украшали в древности лицо. Помимо применения зеленой и темно-серой краски в чисто гигиенических целях, о которых уже говорилось (см. § 29), в древности весьма ценилась, как и в наши дни у модниц, привлекательная зеленая или темно-серая тень вокруг глаз, при которой глаза кажутся особенно большими и подчеркивается их блеск. Истина эта была уже известна древнейшим египтянам и ханаанеянам. Притиранием пользовались и мужчины, и женщины, и даже дети. На женской глиняной головке из додинастического погребения в Махасне (Н-97) [22, XV:1] веки обведены зеленой краской. Однако на протяжении IV тысячелетия в некоторых некрополях Египта начинается заметное уменьшение находок палеток в мужских захоронениях [37, 87; 34, 28]. Объясняют это изменениями в обычаях. Возможно, в Египте косметика уже в те времена становилась главным образом женской принадлежностью.

Красная краска (охра и лимонит) [105, 12, 141] должна была употребляться в качестве румян. Иначе никак нельзя объяснить присутствие их на палитрах. В качестве зеленой краски использовалась медная руда-малахит (см. § 61), а темно-серой или черной - галена, свинцовая руда. В литературе чаще упоминают о малахите, упуская из виду, что уже в бадариское время были широко распространены галена и красная охра [37, 31; 35, 54, 87]. По мнению А. Лукаса [7, 149], в фараоновское время галена даже с успехом вытесняла в косметике зеленое притирание. В районах же, расположенных к югу от первых порогов, в начале III тысячелетия с этой целью чаще пользовались малахитом, нежели другими веществами. В Ханаане также были распространены малахит, охры и лимонит [124, 78; 46, 31].

Эти красящие вещества клались и в могилу. Находят их в виде порошка в разных сосудах (см. § 21), льняных и кожаных мешочках и корзиночках и просто в виде желваков. Не решен, однако, вопрос о составе косметических снадобий. Многие исследователи считают, что растертые в порошок краски смешивали со смолами. Однако, как показали опыты А. Лукаса, смесь порошка и смолы плохо накладывается, она попросту не пристает к коже [27, 57, 59; 102, 153; 7, 150-154]. Поэтому он высказал мнение, что палец или палочку, смоченную в воде, опускали в порошок и затем наносили краску на лицо. Аналогичным образом могли брать и пасту, т. е. краску, смешанную с водой или с какой-либо другой жидкостью.

Было бы очень соблазнительно рассматривать упомянутые притирания как мази или кремы для кожи. Но исследования А. Лукаса и других не подтвердили наличия в них жирового вещества, которое в этом случае совершенно необходимо.

§ 41. Гребни

Прически, о которых уже было сказано, отличались в отдельных случаях известной замысловатостью, а это предполагает употребление гребней и шпилек [173, 96]. Длинные волосы, заплетенные в косы или косички, как, например, у детей, также требовали их применения. В могилах гребни обычно находят около рук, но некоторые исследователи полагают, что их втыкали в волосы [27, 47]. Излюбленным материалом для изготовления гребней, как, впрочем, и для шпилек, была слоновая кость. Встречаются, однако, образцы, выполненные из обыкновенной кости, рога и даже из дерева.

Классифицировать гребни можно лишь по самым общим признакам, например разделить их на гладкие и с украшением. Но чтобы отразить все многообразие внутри этих двух групп, надо было бы выделить почти столько же подгрупп, сколько до нас дошло от древности такого рода изделий; и это не преувеличение, так как абсолютно одинаковых и по размеру и по форме гребней почти невозможно найти.

В неолитических поселениях Меримде и Файюм их, по-видимому, еще не знали [79, 242]. Самые древние из описываемых нами изделий датируются бадариским временем [35, XXIV:23; 37, XXIV:4, 8]. Одни из них имеют круглое завершение на стороне, противоположной зубьям, и зубья у них очень короткие, длиной всего 4-5 мм. Вследствие этого Г. Брантон считает, что они могли применяться для нанесения узора на керамике (см. § 13) [37, 48]. Другой гребень украшен наверху птицей в очень живой позе. В первом додинастическом периоде число гребней резко возросло. Почти все они правильной геометрической (прямоугольной) формы, длиной от нескольких сантиметров до 20, при ширине в 3-10 см. Зубья числом от 4 до 10 и более вырезались так, что у основания они были шире, а к вершине несколько заострены. Из чисто практических соображений у некоторых этого рода изделий два крайних зуба сделаны более массивными, как и у современных.

В додинастическое время гребни часто украшались фигуркой - птицы, четвероногого, головой какого-нибудь рогатого животного, наподобие антилопы, жирафы, козерога [27, 83] или, наконец, человека (погрудное изображение; рис. 15). Надо, однако, заметить, что на гребнях, как, впрочем, и на шпильках, преобладает украшение в виде птицы. Все эти фигурки: отличаются особенностью, отмеченной нами выше (см. § 29), - они представлены обобщенно. Даны немногие детали, но зато самые характерные для каждого вида животных. Это в первую очередь относится к рисунку рогов.

Рис. 15. Гребни додинастического времени из Нагады. Середина IV тысячелетия

Стоящие птица или животное соединяются с гребнем при помощи одной или двух узких перемычек, которые могут быть поняты и как изображение ног фигурок. Чрезвычайная хрупкость этих перемычек явилась причиной того, что многие из перечисленных изделий дошли до нас без самой красивой верхней части.

Во втором додинастическом периоде украшения постепенно усложняются. Вместо одной птицы появляются уже две, но непременно симметрично стоящие. У каждой из них самостоятельная подставка, идущая от гребня вверх. Меняется и общий рисунок головы рогатого животного. Одно такое украшение представляет собой очень затейливое сооружение, состоящее из шести пар рогов, поставленных одна на другую. Иногда схематизация бывает столь большой, что вместо рогов получаются уже какие-то птицеобразные отростки.

Гребень с фигуркой человека тоже представляет собой прямоугольник, над которым возвышается бородатая голова. Сделаны углубления для глаз, которые в древности, надо думать, имели вставки. Рот и ноздри нередко отсутствуют.

Уже с бадариского времени резчики искали и часто находили очень удачные пропорции. Так, гребень из Мостагедды поражает нас тем, что высота украшения-птицы и длина зубьев совпадают (рис. 16). В результате все оказывается как бы уравновешенным. Впечатление легкости и ажурности усиливается еще от редко поставленных довольно длинных зубьев. Варьируется и длина верхней части гребня - то она короткая, как у только что упомянутого изделия из Мостагедды, то, наоборот, удлиняется так, что оказывается растянутой почти вдвое. Лучшим примером может служить резной деревянный гребень из того же поселения Мостагедда, но более позднего времени [35, XL: 14]. При общей длине в 18 см ширина гребня не превышает 3,6 см. Верх его увенчан фигуркой каменного барана. Конец круто загнутых назад рогов барана сливается со спинкой, образуя кольцо-ручку. Чрезвычайно удачно найден переход задних в боковую грань гребня, образующий непрерывную прямую линию. Мордочка животного находится на одной линии с другой гранью изделия. Таким образом, фигурка является органическим продолжением гребня.

Рис. 16. Гребни из Мостагедды: костяной (левый) - бадариского времени, деревянный - первой половины IV тысячелетия

Те же качества отличали и остальные гребни этого периода. Характерно, что резчики не использовали для тех же целей изображения пресмыкающихся или рыб, столь часто отраженных в формах палеток. По-видимому, это произошло по эстетическим соображениям. Изображения этих животных и рыб не вписывались в прямоугольник, образуемый гранями гребня. Удлиненное тело ящериц, крокодилов, как и рыб, при сохранении правильных пропорций должно было выглядеть очень мелко и невыразительно на этом узком пространстве. Если же сделать их крупнее, то голова и хвост должны были бы выступать за пределы "рамы", образованной гранями изделия. Последнее обстоятельство, с точки зрения древних резчиков, было совершенно неприемлемым, так как нарушало целостность прямоугольной композиции гребня, которая была столь удачной при украшении, например, четвероногим или птицей.

В начале III тысячелетия древние египтяне при изготовлении гребней вновь вернулись к исходной, известной уже в бадарискую эпоху форме - с круглым завершением верха. Кроме того, от конца IV тысячелетия дошло одно прямоугольное изделие (гребень Дави), у которого очень короткие зубья, а вся поверхность покрыта рельефом, состоящим из нескольких рядов животных и птиц (см. § 84).

Значительное изменение во второй половине IV тысячелетия претерпевают зубья. Они делаются все меньше и меньше. В то же время на части гребней появляются сквозные отверстия - либо в выступе наверху, либо просверленные в средней части [35, XLII:43-44] (рис. 17). В этом, несомненно, отражается новое назначение гребня. Он и называется гребнем-амулетом (§54).

Рис. 17. Гребень-амулет из Хемамийе. Слоновая кость. Вторая половина IV тысячелетия

Судя по археологическому материалу, в Ханаане тоже были зафиксированы костяные предметы, которые, согласно утверждению А. Йирку, могут быть поняты как гребни, поскольку у них прорезаны зубья. По форме, однако, они очень сильно отличаются от египетских изделий этого рода [77, 36].

В Египте в употреблении были еще изделия, которые У. М. Флиндерс Питри в начале нашего века определил как гребни-шпильки. Они действительно представляют собой нечто среднее между указанными предметами, поскольку на длинный стержень помещен небольшой четырехугольный гребешок с короткими зубьями. При вскрытии женских погребений археологи не раз находили эти гребни-шпильки воткнутыми в волосы [128, 34, VI].

§ 42. Шпильки

В отличие от гребней шпильки впервые появляются в Египте лишь в первом додинастическом периоде. То были небольшого диаметра круглые или плоские стержни из слоновой и обыкновенной кости, длиной до 15-20 см. Один конец у них заострен, чтобы удобнее было втыкать в волосы, на другом, как правило, находится украшение - птица, реже - животное или его голова (рис. 18). Некоторые фигурки птиц выполнены столь реалистично, что в отдельных случаях можно узнать страуса или представителя голенастых. С начала второго додинастического периода резчики стали прибегать к новому приему: тело птицы иногда дополнительно покрывали углублениями и косыми линиями, желая этим передать оперение, а может быть, и окраску. Ведь оперение многих египетских птиц необычайно красочно [37, LIII:20; 83, 245, XXV:А]. В некоторых случаях, как полагают, глаза у птиц тоже были инкрустированы.

Рис. 18. Шпильки (левая - из Амры, правая - из Матмара). Вторая половина IV тысячелетия

Из животных изображены, как правило, антилопы или газели, жирафы, козероги или каменные бараны. В одном случае представлен осел. Сохранилось несколько изделий, у которых головка гребня представляет собой извивающуюся змею [27, 45, IX:1]. Помещается наверху шпильки голова рогатого животного, а также ее вариант - многократное повторение симметрично поставленных рогов и ушей. Зафиксирован также образец с изображением человека с поднятыми руками [35, ХLII:59]. Из желания дать более точный рисунок художник, как и в случае с изображением человека, вырезал на груди человека несколько рядов ямочек, означающих ожерелье из бус и подвесок [27, 45].

Верхнюю часть шпильки в отличие от гребней чуть ниже изображения птиц или животных во втором додинастическом периоде часто покрывали и обильным резным орнаментом: параллельными, волнистыми или ломаными линиями или косой решеткой, опоясывающей всю шпильку. Эти линии-углубления заполняли темной пастой, как бы подчеркивающей вырезанный узор [83, 245]. Этот прием очень интересен. Он встречается и в расписной керамике (см. § 65).

Кроме шпилек названной формы встречаются и такие [99, рис. 30k], у которых выступы-рожки оформлены мелкозубчатой линией. Среди более поздних изделий этого рода имеются плоские в сечении, овальные по форме, с симметричными выступами по бокам. Число выступов бывает удвоено, т. е. чуть пониже первой пары делали вторую. У других число таких выступов столь велико, что все вместе они образуют попросту волнистую линию по обеим сторонам [34, XVI:1-2; 138, LXIII:61]. Благодаря указанному приему шпильки как художественные изделия, несомненно, приобретали большую законченность. Немалую роль в этом играет то, что половине шпильки с острием противопоставлена более широкая часть, к тому же ограниченная с боковых сторон мягкой волнистой линией. Вероятно, этот конструктивный прием был вызван тем, что булавка, оформленная таким образом, лучше держалась в прическе, нежели гладкая. Иными словами, художник постоянно учитывал подчиненную роль украшения у предметов прикладного искусства.

В начале III тысячелетия еще в течение короткого времени продолжают существовать шпильки с украшением-птицей наверху. Однако общий их рисунок заметно ухудшается по сравнению с додинастическими. Затем они вовсе выходят из употребления, и, что особенно примечательно, в фараоновское время в иероглифическом письме знак "шпильки" то и дело путали с другим знаком, обозначающим резец, который графически похож на шпильку.

Несколько десятков костяных шпилек было зафиксировано и в Антиохийской равнине (Ханаан) в слое, датируемом второй половиной IV тысячелетия. Они невелики, достигают 10-17 мм в длину. Исследователи отмечают их изящество. Часть этих изделий представляет собой совершенно гладкие стержни с чуть расширяющейся головкой. Другие обнаруживают сходство с теми египетскими шпильками, у которых было много малых боковых выступов, образующих волнистую линию (см. рис. 18) по обеим сторонам [32, CCLVI:11].

Что же касается техники изготовления гребней и шпилек, то резьба по рогу, кости и дереву сама по себе не была чем-то новым для резчиков Египта и Ханаана. Все эти изделия вырезались с помощью кремневых и медных резцов, как и печати-цилиндры и другие предметы. Дошедшие до нас изделия хорошо заглажены.

§ 43. Опахала

Возможно, уже в додинастическом Египте в числе предметов туалета был и веер. Так понимают некоторые исследователи, например Ж. Капар [38, 69], предмет, который держит в руке женщина на рельефе золотой рукоятки Каирского музея (см. § 86). Так можно толковать и рисунок-татуировку на глиняной статуэтке [37, 61, LIII:48]. Уже в одной бадариской могиле были обнаружены перья страуса, образующие нечто вроде веера. В начале III тысячелетия, как это можно проследить по рельефным изображениям булавы Нармера и "Скорпиона" (см. § 86, [143; XXVI:B, С]), специальные люди несут за царем опахала - длинные шесты с веерообразным верхом, состоящим из перьев.

§ 44. Кольца

Широко были распространены в древности кольца, браслеты, серьги, бусы, подвески и другие украшения. Кольца, как показывает археологический материал, были в употреблении еще в неолите. Такие малые костяные ободки найдены, например, в Меримде [95, 53; 173, 122]. Позднее на них вырезали небольшие выступы, напоминающие пуговицы. Выступы и ободок были выполнены из одного куска кости [138, LXII:3с]. Украшение это не может быть следствием подражания металлическим кольцам с камнем, как думал У. М. Флиндерс Питри [132, 31], так как сходные изделия из слоновой кости делались в Египте уже в неолите [35, XIII:6], а металлом стали пользоваться значительно позднее. Важно в данном случае то, что египтяне уже шесть тысяч лет назад создали образец кольца-браслета с таким украшением, которое существует и в наши дни. Особый интерес представляет перстень из бивня слона с двумя львами (рис. 19). Животные расположены строго симметрично. Брюшко, передние и задние конечности их, сливаясь, образуют внутренние и внешние полудужки изделия. Изящны контуры их тел; спинки отмечены слегка волнистой линией, а мордочки переданы мягко и почти без деталей [138, LXIV:78]. Ко второй половине IV тысячелетия относится и кольцо из слоновой кости, у которого симметрично расположенные в средней части четыре выступа оформлены в виде птицы .сокола (см. рис. 19). Сам принцип украшения выступами не был нов, поскольку уже в первый додинастический период были известны подобные изделия [99, рис. 32k]. Известно еще кольцо, сделанное чуть позднее, которое, правда, отличается большой грубостью работы [135, III:10].

Рис. 19. Кольца с украшениями (левое - из Нагады, правое - из Диосполиса Малого). Вторая IV тысячелетия

Медные кольца делались из круглой или слегка приплюснутой проволоки. Ценность их заключалась главным образом в материале - металле.

§ 45. Браслеты

В Египте и Ханаане браслеты носили и мужчины и женщины, а особенно охотно - дети. У. М. Флиндерс Питри в свое время указывал, что число их на руках могло доходить до двенадцати. В подтверждение он приводил знакомую уже нам ложечку из Нагады, у которой ручка представляла человеческую руку с большим количеством таких колец (§ 34). Археологически установлены случаи, когда на каждой руке их бывало от одного до шести [37, 51]. Причем в одних случаях все они были одинаковые и из одного материала, а в других - различные. Случается, что [35, 71] на правой руке костяка находят браслеты из бивня слона, а на левой - простые ракушки. Иногда цепочки из бус были лишь на одной руке. Что же касается украшений для ног, то в некоторых бадариских погребениях были собраны ракушки, которые первоначально составляли браслеты для лодыжек. Позднее, по-видимому, обычай этот в Египте не всегда соблюдался [37, 15, 17]. Нередко браслетом служили перевязи-запястья из гладких или фигурных бус из слоновой кости и других материалов.

Известно также неолитическое глиняное запястье с вдавленным по внешней поверхности узором в виде полудужек (след ногтя). Костяные браслеты от начала IV тысячелетия отличались сравнительно большой шириной. Вопреки нашим установившимся представлениям они в древности не всегда были круглые. Среди них имеются и овальные, и продолговатые со слегка закругленными углами [35, XLII:20; 157, 56; 78, 58; 22, 26-27].

В неолитическом слое Библа сохранился костяной браслет не отличающийся особенно правильной круглой формой. Зато по всей его окружности просверлены на равном расстоянии одно от другого отверстия [51, 1].

Излюбленным материалом для производства браслетов и в древнейшем Египте, и в Южном Ханаане была слоновая кость [124, 189]. Такие изделия были либо плоские [95, 46; 149, 121. 128], наподобие малых обручей, либо полукруглые в сечении. Уже с неолитического времени в Египте их иногда украшали одним или несколькими выступами - "бутонами", подобно тем, которые мы наблюдали на кольцах. Той же цели служили и вставки из глазурованных стеатитовых бус, некогда голубых и образовывавших узор в виде треугольников-зигзагов [37, 30, XXIII:14, 18; 35, 29, XXV:2, XLII:16].

Каменные браслеты встречаются в Египте, хотя и в значительно меньшем количестве, чем костяные [78, 59; 138, 14, 45, 47]. В Ханаане [123, 85] также был обнаружен браслет из полированного базальта.

Производство браслетов из больших створок раковин [105, 190, XLVI], из рога, кости и камня можно себе представить следующим образом. Прежде всего подбирали четырехугольную пластинку нужной толщины, потому что именно такой формы заготовку можно удобно и легко закрепить при следующей операции - просверливании отверстия. Археологи находят предметы, изготовление которых остановилось на этой стадии работы [37, 43; 127, VIII: 148]. При этом, вероятно, пользовались и шаблоном-кругом. Последними операциями были шлифовка на крупнозернистом камне с тем, чтобы убрать лишний материал, сделать предмет круглым. Полировка производилась абразивом.

В Раннем царстве в Египте продолжалось производство этих предметов украшения из слоновой кости, горных пород, в том числе и таких, которые ранее не применялись, - очень твердого доломита, драгоценного для древних камня - бирюзы и, что особенно примечательно, кремня.

Кремневые браслеты найдены главным образом в гробницах в Абидосе и Саккара, принадлежащих царям I династии и их приближенным. Количество их в некоторых богатых захоронениях доходит до десяти. Браслеты, как правило, представляют собой геометрически правильный круг, диаметр которого колеблется от нескольких сантиметров до пятнадцати. В сечении они треугольные, полукруглые, а иногда и выпукло-вогнутые. Исследователи не устают отмечать необычайную тонкость этой работы [132, 31].

Ф. Спаррелл в 1896 г. заметил, не входя в подробности, что кольца эти были результатом оббивки естественно образовавшихся кремневых обручей [138, 59]. В следующем году Ж. де Морган [107, 60-62], касаясь этой проблемы, утверждал, что они изготовлялись всего-навсего двумя ударами по кремневому желваку, имеющему соответствующую форму и строение. Однако он тоже не уточнял конкретного результата этих ударов, а вся остальная работа, по его мнению, сводилась к нанесению отжимной ретуши на обеих сторонах изделия. При этом исследователь отмечал, что последняя операция сама по себе - уже показатель высокого искусства египетских кремнеделов на рубеже IV и III тысячелетий, поскольку кремень при необычайной хрупкости обладает большой твердостью. Недаром из кремня изготовляли сверла-остроконечники, которые служили для работы по камню любой твердости. Затем следовало сверление внутреннего отверстия изделия. X. Швейнфурт [160, 496] не считал объяснение Ж. де Моргана достаточно удовлетворительным и дополнил его в 1899 г. По его мнению, в выветрившихся известняковых скалах к западу от Фив можно было найти малые кремневые образования, которые хотя и не представляли собой абсолютно правильных шаров, но превратились в процессе долгого выветривания в более или менее сферические тела с кольцеобразными утолщениями по окружности, наподобие модели планеты Сатурн со спутниками. Далее он допускал, что древние кремнеделы лишь одним точно рассчитанным ударом, который, несомненно, являлся показателем большого мастерства, отделяли сердцевину от кольца - утолщения. Последнее и становилось браслетом. Его, разумеется, можно было еще подправить шлифованием.

Таким образом, во всех трех приведенных объяснениях основным процессом остается поиск особых кремневых желваков в горах близ Фив. Но по-прежнему не совсем ясно, прибегали ли древние резчики при последующей обработке к ударной технике или ограничивались только отжимной, хотя на некоторых нешлифованных каменных браслетах можно видеть [132, XXXI:46] неглубокие щербинки. Но даже если допустить, что прав был X. Швейнфурт и что при изготовлении браслетов обходились лишь отжимной ретушью и шлифованием, то и тогда приходится удивляться виртуозности египетских кремнеделов: ведь толщина изделий была чрезвычайно мала - всего от 3 до 10 мм и к тому же при большой твердости и одновременно хрупкости кремня.

В связи с этим интересно привести мнение более поздних исследователей. Дело в том, что в 1930 г. в лабораторных условиях путем оббивки кремневого желвака были изготовлены браслеты, подобные тем, которые были обнаружены в Египте. При этом было установлено, что самой ответственной операцией была последняя, т. е. накладывание ретуши. Кроме того, на основании изучения дошедших до нас египетских браслетов было окончательно установлено [176, 145-146], что в древности их делали следующим образом. Сначала изготовляли нужного диаметра и толщины диск из камня, а затем, чтобы сделать внутреннее отверстие, тщательной двусторонней обработкой вынимали центр каменного диска.

Что же касается изготовления этого рода изделий из таких горных пород, которые нельзя было обрабатывать в той же технике, что кремень, то, вероятно, основная работа была связана со шлифованием и использованием шаблонов-кругов для! контроля. У одного незаконченного алебастрового браслета [132, XLIX:11] внутреннее отверстие еще неровное, вместо круглого было почти четырехугольным. Очевидно, его еще предстояло скруглить.

Немногие известные нам золотые [117, 125] и медные браслеты [50, 79] были сделаны из проволоки, за исключением одного-двух массивных, которые были отлиты из металла. Они датируются концом IV или началом III тысячелетия.

В Ханаане десятки аналогичных серебряных колец и браслетов были найдены на энеолитическом некрополе в Библе [191: 442] и Телль-эль-Фаре. В Раннем царстве в Египте особенно охотно делали эти изделия из малых, совершенно гладких роговых (2×2,5 см) пластинок, кусочков раковин моллюсков и черепахового щита. Чтобы соединить их, достаточно было на двух противоположных сторонах пластинок проделать по нескольку дырочек, через которые и продевали лигатуру [78, 59].

О большом успехе ювелиров начала III тысячелетия свидетельствуют те несколько изящных браслетов, которые были найдены У. М. Флиндерсом Питри в Абидосе, в гробнице фараона Джера. По мнению исследователей, они принадлежали царице. Первый из них состоял из совершенно одинаковых по форме тринадцати золотых и четырнадцати бирюзовых звеньев, имевших форму "сереха" (рисунок фасада дворца) с сидящим наверху соколом. Различие заключалось лишь в их величине. Браслет был собран таким образом, что середина состояла из более крупных звеньев, а последующие располагались в порядке постепенного уменьшения размера. Чередование блестящих золотых и светло-голубых бирюзовых пластинок создавало приятное разнообразие. Конец браслета завершался небольшим коническим звеном из стекловидной массы. В пластинках было сделано по два сквозных отверстия, начинающихся у основания и сливающихся в одно у вершины. Так соединялись две нити, удерживавшие все звенья браслета в таком положении, чтобы сохранился правильный общий рисунок. Очевидно, браслет этот вследствие его изящества и красоты уже современники рассматривали как образец для подражания. Только так можно объяснить находку подобного браслета, датируемого временем правления Джета, следующего за Джером фараона. В отличие от первого браслета этот был не из драгоценного материала, а всего-навсего из фаянса.

Изготовление же золотых деталей браслета из гробницы Джера связано не только с литьем, правда простейшего вида (сплошное литье), но и с последующей обстоятельной зачисткой их резцом и шлифовкой, чтобы получились четкие углубления-ниши, столь характерные для "сереха".

Второй браслет дошел до нас не полностью. Одна его часть состояла из центральной золотой розетки, по обеим сторонам которой были расположены одинаковые группы золотых бус вперемежку с прекрасно полированными бирюзовыми и лазуритовыми. В браслет включены также пустотелые большие золотые бусины. Они были сделаны так искусно, что на гладкой их поверхности почти нет морщин или складок. Состояли они из двух половинок, соединенных вместе. Для этого кусочек тонкого золотого листа клали на матрицу (камень с углублением-полушарием) [170, 13]. Затем, надавливая на лист стержнем, у которого конец был оформлен также в виде полушария, получали золотую шляпку. Достаточно было срезать края, и оставшиеся полушария можно было спаять вместе. К сожалению, ничего нельзя сказать о составе припоя для золота. Как известно, припоем при соединении медных частей крепления балдахина царицы Хетепхерес (конец III - начало IV династии) служило серебро [7, 40]. Для предохранения пустотелых металлических бус от деформации их заполняли мастикой черного цвета, которую поэтому условно называют "битумом". Через оставленные в бусинах отверстия проходила золотая крученая проволока, имитирующая бечевку. В основе этой лигатуры был волос, как думают, из бычьего хвоста.

Третий, как и второй, браслет состоит из трех групп. В каждой из них в одинаковом порядке чередуются темно-синие лазуритовые, ярко-голубые и золотые бусины, расположенные в три ряда. Они отличаются размером и формой. Соединялись эти группы несколькими крупными сферической формы золотыми и бирюзовыми бусинами, нанизанными в один ряд. Примечательно, что на всех продолговатых золотых и лазуритовых бусинах вырезана спираль, сближающая бусины из драгоценных материалов со столь излюбленными в древние времена ракушками.

Четвертый браслет распадается на четыре вертикально расположенные группы из четырех бусин в каждой. Между ними находятся бирюзовые и золотые яркие звенья.

Таким образом, в рассмотренных нами браслетах художник композиционно выделил центральную группу, которая либо состояла из более крупных, чем боковые, звеньев, либо отмечена розеткой, отсутствующей в боковых частях. К средней части примыкают с обеих сторон непременно симметричные по рисунку группы.

Примечательна еще одна деталь. Бусины, расположенные вертикально, вовсе не имели отверстий для нанизывания. Они как бы состояли из двух грушевидных тел, соединенных между собой сужением-шейкой, которую обвивала лигатура. Для четкой фиксации каждого такого звена ювелиром был сделан вокруг сужения желобочек, в который и входил, причем наполовину, шнурок.

С аналогичным явлением мы уже сталкивались выше (см. § 25). Эти желобки в бусинах браслета выполняли ту же роль что и канавки в навершиях булав.

Было бы ошибочным считать, что этим исчерпывается перечень материалов для браслетов. От начала III тысячелетия дошли кожаные браслеты [157, 56; 52, 435] и браслеты из волоса: в одном случае от хвоста быка, в другом - слона [7, 79-80]. Это не должно нас удивлять, так как и в наши дни в Африке плетут эти красивые предметы из жестких, как проволока щетинок хвоста слона.

§ 46. Серьги и другие украшения

По утверждению Ж. Капара, У. М. Флиндерса Питри, Э. Массулара и других египтологов, палочки, кольца и подвески использовались для украшения ушных мочек. Однако никаких более или менее твердых данных, подтверждающих это, у нас нет. И в фараоновское время в Египте серьги сравнительно редки, насколько можно судить по находкам и изображениям. При раскопках в энеолитическом некрополе Библа в некоторых могилах находили серьги из серебра. М. Дюнан отмечает высокое искусство ювелиров, их изготовивших. В одном случае они представляют собой два колечка вложенных одно в другое [22, 31; 38, 155; 50, 79; 102, 124; 148, 18; 191, 442, рис. 294].

В отдельных областях могли быть в употреблении палочки и кольца для носа и губ, как полагают некоторые авторы [38, 34 36; 74, 22]. Возможно, что в те времена окрашивали и ногти и зубы.

§ 47. Египетские и ханаанские бусы

Мы уже видели, что из бус делали браслеты. Бусами украшали и одежду, и прическу. Широко их использовали и для инкрустации и отделки многих предметов, часть которых была уже рассмотрена нами. Древнейшее население Египта и Ханаана охотно носило ожерелья иногда в несколько ниток, как это видно по резьбе на шпильках и гребнях, украшенных человеческими фигурками. Поэтому у многих бус из ракушек, стеатита, смол и других мягких материалов ушки для нанизывания, бывшие первоначально круглыми, от носки превратились в удлиненные [105, 80]. К сожалению, нельзя сказать, была ли приделана к этим тяжелым ожерельям короткая нить бус, свешивавшаяся на спину и служившая им своего рода противовесом, как было позднее в фараоновском Египте. В V-IV тысячелетиях там украшали себя и мужчины, и женщины, и дети. Чтобы сделать ожерелье более ярким, подбирали составные элементы разных цветов и при нанизывании их чередовали. В некоторых случаях, когда на нити висела всего одна-единственная ничем не примечательная каменная бусина, раскрашивали в черно-белый цвет тесьму. Таким образом, опять создавалось впечатление черно-белых бус. Особенно нарядно выглядели многоцветные ожерелья [35, XLIII:30-31]. Все в данном случае зависело от вкуса и желания!

Бусами украшали и покойников. В древних могилах археологи находят очень часто сотни, а то и тысячи бус. Нанизывали бусы на нитку из растительного волокна (чаще всего льняного) или на узкий ремешок [37, 57]. Встречаются ожерелья из ракушек, через которые продернут довольно жесткий волос, как полагают, от хвоста слона.

Для изготовления бус в древнейшие времена применялись самые разнообразные материалы. Одним из первых были ракушки. Они, как показывают археологические раскопки, проделывали в IV тысячелетии огромный путь. В Гассуле, расположенном к востоку от р. Иордан, были обнаружены ракушки моллюсков, которые водились в районе Яффы и Газы, отстоящих от места находок на сотни с лишним километров [30, 104]. Особенно славились раковины моллюсков с Красного моря. Они были найдены далеко на севере Ханаана и в Нильской долине в V-III тысячелетиях. Из 21 вида известных, например, в додинастическом Египте ракушек лишь пять были нильскими, а остальные - красноморскими. Уже в неолитическом поселении в оазисе Файюм [40, 56] в ходу были ракушки со Средиземного и Красного морей, отстоящих от него на несколько сот километров. Примечательно также и то, что на протяжении всего IV тысячелетия и в начале следующего в Египте ракушки были настолько излюбленным украшением, что их имитировали из слоновой кости, лазурита [37, XLIX:56, D6, Н3, К3] и даже золота (§50). Почти все украшения энклитического времени, найденные в Библе, тоже состояли из ракушек [191, 442]. Надо заметить, что на темной, загорелой коже как египтян, так и ханаанеян ракушки благодаря их белизне выглядели особенно эффектно. Среди ракушек были и такие, внутренние стороны створок которых покрыты перламутром, а иногда еще и у ром.

Популярна была и скорлупа страусовых яиц.

Обработка ракушек и скорлупы - довольно твердых материалов - начиналась с того, что их разбивали или распиливали на части. Затем каждый обломок сначала обтачивали на шлифовальных камнях, а потом сверлили в них сквозные отверстия. Малые ракушки шли в дело без дополнительной обработки, если не считать просверленного отверстия.

Не пренебрегали древние и смолой, янтарем, пастой неопределенного состава, часто называемой "битумом", кораллом, косточками плодов (фиг) и даже частями насекомых [35, 51, 7, 586-587; 157, 58; 22, 28; 105, 72, 82]. В двух додинастических погребениях Арманта были вскрыты ожерелья, состоявшие из грудных, брюшных сегментов и бедренных частей жука, у которого была красивая окраска с металлическим блеском [105, 92].

Кажется странным, что при столь необычайном богатстве сырья, пригодного для поделок, в обеих рассматриваемых нами странах в V-III тысячелетиях оставались в употреблении и глиняные бусы. В Египте находят сотни обожженных и окрашенных бус, равно как и их заготовок [80, 79; 95, 46; 22, 32]. На севере Ханаана, в поселениях Антиохийской равнины [32, 204], им стремились придать более сложную форму, свойственную каменным бусам.

В Северной Африке и в Ханаане начиная с мезолита были известны бусы и из кости. Но в то время нанизывали просто позвонки рыб, змей и других животных или проделывали отверстие в таких мелких костях, как фаланги. Во времена неолита обыкновенную и слоновую кость, чтобы получить изделия новой формы, стали подвергать обработке. Позднее, в период энеолита, кость, как и дерево, смола и паста, чаще служила ядром, на которое уже накладывались золото или серебро (см. § 50) [83, 245]. Из самого нижнего неолитического слоя одного поселения в Северном Ханаане [32, 69] дошла костяная трубочка бусина длиной около 2 см, на которой были вырезаны углубления, как бы образовывавшие рельеф из нескольких ободков. Распространены были в Ханаане и бусы из слоновой кости [23, 34]. На некоторых крупных цилиндрических бусах из бивня слона, известных в Египте с неолитического времени, гравировали рисунок в виде косой сетки [35, 7, XXXIX] или пересечения пучков линий [157, 60, XXXV:380].

§ 48. Каменные, глазурованные и фаянсовые бусы

Делались бусы и из камня. В Египте охотно использовали для этого мягкую горную породу-стеатит. Форму изделиям из такого камня придавали просто при помощи ножа или подобных ему инструментов. С конца V и на протяжении всего IV тысячелетия в поселениях Египта [40, 56; 37, 28, 41] в ходу были бусы из прекрасной голубой бирюзы, которую добывали на Синае. Надо заметить, что камень этот особенно ценился в древности. Есть основание думать, что ему приписывали и какие-то магические свойства. Вследствие этого потребность в нем была особенно велика. Однако при малых транспортных возможностях, которые существовали в то время, доставка бирюзы в достаточно большом количестве в долину Нила была затруднена. Но бадарийцы вышли из трудного положения - они открыли способ имитировать этот камень. Причем делали это так хорошо, что отличить поддельные бусы от настоящих бирюзовых современные специалисты могут лишь при тщательном лабораторном исследовании. Имитация осуществлялась с помощью глазуровки. Установлено, что наведение такой глазури было очень сложным процессом, все детали которого еще до конца неясны. В самых общих чертах технология процесса заключалась в том, что ядро (готовую, чаще всего стеатитовую, бусину с просверленным отверстием) покрывали мелкотолченым кварцем, смешанным с некоторым количеством медных руд (для окраски) и вяжущих веществ, и затем подвергали в закрытой камере обжигу (ср. § 10). В результате кварцевые зернышки плавились, образуя стекловидную массу - глазурь голубовато-зеленого цвета. Очень важно заметить, что это покрытие бадариского времени было более прочным (не так легко отбивается и снимается шлифованием), чем позднейшая амратская глазурь [37, 51]. Кроме того, отмечают, что слой глазури на додинастических изделиях наложен не так равномерно, как на бадариских [22, 27]. Столь высокое качество более древней глазури, свидетельствующее о большом мастерстве бадарийцев, привело даже Г. Брантона, впервые исследовавшего эту культуру, к ложному мнению, что такое открытие не могло быть сделано самими бадарийцами, а было заимствовано откуда-то извне [37, 15-16].

Обычай покрывать камни глазурью был столь распространен, что на протяжении IV тысячелетия [83, 245] и позднее, в фараоновское время [35, LVIII:75 F2,4,5.7], египтяне стремились превратить в искусственную бирюзу не только такие невзрачные на вид камни, как известняк, но и такие очень красивые, как сердолик, серпентин и другие [22, 28; 105, 72]. Аналогичное явление наблюдается и в некоторых энеолитических поселениях Южного Ханаана. Там были обнаружены бусы с белым, зеленым и коричневым стекловидным покрытием [117, 125].

Несколькими столетиями позднее в Египте и Ханаане [23, 34] впервые появились фаянсовые, как обычно принято их называть, бусы. Глазурь из мелкотолченого кварца наводили на кусочке кварца, которому предварительно придавали соответствующую форму [78, 60]. Таким образом, процесс глазурования во втором додинастическом периоде был усовершенствован: научились наводить глазурь, требующую нагрева выше 575 С, даже на кусковом кварце, который при указанной температуре обычно разрушается. Однако эти глазурованные бусы не имеют даже трещин [7, 277]. Голубые глазурованные бусы были распространены в Раннем царстве и, что особенно интересно, им иногда придавали форму спирально закрученной раковины [56, 80-83]. Важно также отметить, что рассмотренное техническое открытие бадарийцев было первым шагом на пути, который в дальнейшем привел к производству стекла (химический состав стекла и глазури сходен). Известный специалист по древнеегипетской технике и материальной культуре А. Лукас не отрицает возможности изготовления стеклянных бус уже в IV тысячелетии. Случайно упавшая и застывшая капля глазури вполне могла быть использована в качестве заготовки [7, 290]. Такие единичные находки как будто подтверждают догадку А. Лукаса.

Кроме уже упомянутых горных пород, из которых древнейшее население Египта изготовляло бусы, нужно упомянуть так же алебастр, граувакку, обсидиан, брекчию, диорит, гранит, малахит, азурит, гематит, амазонит и, что особенно важно, кремень. Делали эти украшения и из таких камней, как лазурит, аметист, горный хрусталь, яшма, гранат, агат, халцедон, хризолит, оникс и др. Многие из перечисленных материалов были в ходу и в Ханаане. Так, например, уже от эпохи докерамического неолита (VII тысячелетие) из Иерихона дошли бусы из камня-малахита. В дело шли и некоторые другие твердые и мягкие горные породы.

Большинство этих материалов добывалось на территории обеих стран или поблизости от них. Исключение составляют лазурит (он зафиксирован в Египте лишь во втором додинастическом периоде [140, 22]) и обсидиан. Первый, как полагают, доставлялся из далекого Бадахшана (современный Афганистан), а второй - с озера Ван и из Эфиопии. Не выяснен вопрос о происхождении гематита (окиси железа) - черного металлообразного минерала, который шел на поделки и в Египте, и в Ханаане. В Восточной пустыне имеются залежи железных руд, и поэтому не исключено, что там могли добывать и этот камень [7, 365, 596]. Ж. Перро считает, что в Северный Негев его доставляли из Заиорданья.

Не решен вопрос и об амазоните. По мнению А. Лукаса [7, 594, 595], амазонит доставлялся в долину Нила из Аравийской пустыни, где он встречается и в наши дни. Другие исследователи [74, 585] полагают, что его ввозили из района Тибести, расположенного в Сахаре.

Бусы в Египте группируются по форме. Различают восемь основных групп: дисковидные, цилиндрические, бочкообразные, чечевицеобразные, конические, биконические, каплевидные, неопределенной формы розетки, желобчатые бусы и т. д., т. е. огромное количество самых разных изделий. Деление это, разумеется, условно, так как ни одна из предложенных до сих пор схем по систематизации не может отразить все их многообразие. Заметим, кстати, что эти изделия правильной формы оказали большое влияние и на последующие поколения изготовителей. Бусины из камня, меди и фаянса подобных форм можно встретить и в эпоху Раннего и Старого царств [36б, С].

Период V - самое начало IV тысячелетия характеризуется малым разнообразием форм бус. В то время делали главным образом бусы трех первых видов. Постепенно, однако, начинают появляться все новые и новые изделия этого рода, до того времени неизвестные.

Излюбленными формами каменных бус в Ханаане были также геометрические, но они несколько отличались от египетских [101, 72]. Некоторые из них были весьма сложной формы. При взгляде на них сбоку отчетливо виден четырехугольник (ромб) или треугольник, а при небольшом повороте они приобретают вид круга или овала. В Амикской долине эти изделия часто имеют по выступу с каждой стороны. Произошло как бы слияние двух форм, т. е. одна бусина состоит из трех частей: средней сферической и двух боковых цилиндрических. Нередко встречаются и сдвоенные бусы: две круглые соединены цилиндрической перемычкой [32, 62, 92, 220, рис. 36].

§ 49. Изготовление каменных бус

Исследователи, изучавшие археологический материал, пришли к выводу, что изготовление каменных бус распадается на несколько операций. Начинали с того, что обломки камня разбивали на малые кусочки. В Иераконполе в мастерской по производству этих предметов было найдено много битого сердолика [147, 12], аметиста, горного хрусталя и обсидиана. Иногда малые заготовки подвергались еще оббивке. На некоторых сердоликовых бусах из Арманта [105, 80] были обнаружены такие следы. Дальнейшая грубая отделка могла быть выполнена обтачиванием осколков между двумя шлифовальными камнями. Но для придания бусинам желаемой четкой формы прибегали к шлифовке, причем это можно было делать несколькими способами: зажав изделие в одной руке, тереть им по камню; снимая лишнюю массу, многократно продергивать нитку или стержень с нанизанными на них бусинами по специально для этого сделанному желобку в шлифовальном камне. Подобные следы работы видны на известняковых и стеатитовых [7, 96] изделиях из Арманта. Надо, однако, заметить, что описанным методом можно изготовить цилиндрики и диски. Для получения бочкообразных бус и бус более сложных форм, как, например, ханаанские, при шлифовке заготовку держали в руке, все время меняя угол наклона. В древности эти изделия были значительно больше по размеру, чем современные. Поэтому и держать их было удобнее.

О. Мейерс считает, что в этом процессе нам не все до конца известно, поскольку додинастические бочкообразные и другие бусы часто отличаются необычайной правильностью формы. Он сомневается в том, что единственным контролем при этом мог служить только глаз мастера.

Иногда бусина-цилиндр получалась при работе трубчатым сверлом. Как известно, такие цилиндры получались при работе над каменными сосудами, булавами и другими предметами, в которых нужно было сделать углубление или отверстие. В таком цилиндрике или диске достаточно было проделать ушко для нанизывания, чтобы иметь готовое украшение. Что же касается стеатитовых дисков, то они были просто кусочками, отрезанными от цилиндрических заготовок [105, 75, XXXVII:6].

Отверстие в рассматриваемых бусинах из камня, надо думать, сверлили самым простейшим образом. Каждую бусину-заготовку держали в руке или закрепляли в небольшой впадине в дереве или мастике [105, 79] и, придерживая рукой, проделывали углубление кремневым острием, которое держали в другой руке или приводили в движение лучком. Отсутствуют данные, свидетельствующие об одновременной работе лучком со сверлами над несколькими (3-5) изделиями сразу, как это засвидетельствовано для более позднего времени в Египте. Нет также сведений о существовании в то время какого-либо приспособления станка, в которое вставлялось бы кремневое орудие, хотя теоретически это можно допустить. Интересно также отметить, что этим же кремневым орудием сверлили и мягкие стеатитовые бусы. В их углублении тоже был обнаружен растертый кремень.

Подобным образом, как установили археологи [105, 77], шла работа в мастерских по изготовлению украшений и в Северном Негеве.

Могли использоваться также и острия из других твердых горных пород, например кварцита. В районе Хартума (Судан) уже в эпоху мезолита ими проделывали отверстия в каменных изделиях [74, 10]. Как и в случае с навершиями булав, встречаются бусы, просверленные с одной стороны и с двух сторон. Но в тех случаях, когда отверстие проделывалось вторым способом, работа сопровождалась весьма точной центровкой [105, 71]. Концы углублений внутри бусин совпадают в одной точке. При сверлении изделий длиной в 1 см и более отверстие получалось воронкообразным. Такое расширение отверстия к поверхности образовывалось, оттого что помимо острия (диаметром в 1-2 мм) в работе участвовали и боковые грани кремневого орудия, расположенные выше. Иногда отверстия выравнивали шлифованием, но чаще они оставались воронкообразными, как показывают некоторые сердоликовые [105, 77] и лазуритовые бусы [56, 81]. Последние датируются началом III тысячелетия. Полагают, что цилиндрические отверстия малого диаметра делались медной или тростниковой трубочкой с использованием абразива.

Вопрос об абразиве не решен до конца. Кремневое сверло могло резать просто своими гранями. Об этом свидетельствуют следы резания неровным краем этого орудия [105, 77]. В других случаях могли использовать кварцевый песок, а в Ханаане в некоторых местах в дело могла идти и пемза. В поселении Бейда (район Петры) экспедиция под руководством Д. Киркбрайд вскрыла обломки пемзы, которая вследствие своей мелкозернистости представляет превосходное шлифующее средство [92, 25, 32]. В древнейшем Египте, вопреки предположению Дж. Рейснера, его применение не засвидетельствовано.

На примере производства бус мы можем проследить, как росло мастерство египетских камнеделов. Так, в неолитическом поселении Меримде вовсе не было обнаружено таких каменных изделий (лишь немного сделанных грубо костяных и глиняных). В бадарискую эпоху уже обрабатывали помимо стеатита и такие твердые породы, как сердолик [35, 52], но украшения из твердого камня в то время еще отличались грубостью работы. Лишь несколько позднее стали искусно выделывать бусы из твердого камня, наподобие гематита [22, 27]. Пожалуй, самое примечательное, что уже на рубеже первого и второго додинастических периодов в Египте производили кремневые бусы [37, 46]. Мы уже видели, что камень этот очень тверд, из него делали сверла для работы над другими камнями. Поскольку у нас нет сведений о том, что в распоряжении древних камнеделов был корунд или наждак (о чем в свое время ошибочно предполагали У. М. Флиндерс Питри и др.), то приходится допустить, что для сверления в кремне применялись те же кремневые сверла-остроконечники. Иными словами, действовал тот же принцип, что господствует в современном ювелирном деле,- шлифуют алмаз алмазным же порошком. Могли, разумеется, применять и пустотелые трубки-сверла из тростника или меди с использованием твердого абразива.

Таким образом, можно сказать, что нанесение струйчатой ретуши на кремневые ножи (§ 28) и изготовление браслетов (§ 45) и маленьких бусин из кремня было показателем необычайного искусства их изготовителей.

§ 50. Металлические бусы

Несколько отличалась технология производства металлических бус. Самые ранние такие изделия состояли из узких медных, а позднее и железных (метеоритного происхождения) полосок, полученных при помощи ковки. Каждую полосочку закручивали на стержне в трубочку-спираль, оставив лишь узкую щель для продевания нити. Подобные украшения датируются первой половиной IV тысячелетия [35, 51; 3, 91]. Уже в первый додинастический период в Египте начали изготовлять малые медные, серебряные и золотые цилиндрические и бочкообразные бусы [37, 56; 35, 85, 86, 138, LXV:1; 56, 81; 106, 205; 99, 38]. Ковкой и шлифовкой придавали кусочку металла желаемую форму, шлифовали, полировали, а затем сверлили сквозное ушко. Интересен также обычай имитировать в металле раковины моллюсков. В этом случае тонкий золотой или серебряный лист отпечатывали на соответствующей основе или даже на самой ракушке [140, 22; 106, 207].

Делали бусы и с покрытием из металла. Тонким листом золота, серебра и меди оборачивали каменное, костяное или деревянное ядрышко [179, 15, 16; 148, 48; 35, 71, 85, 86; 136, 84]. На рубеже IV и III тысячелетий делались пустотелые металлические бусы так же, как и те золотые бусы, которые входили в состав браслета из гробницы Джера (§ 45). Они состояли из двух спаянных половинок, причем на них видны стыки-швы [35, 85; 157, 58, 59]. Делали также большие (до 4 см длиной) медные цилиндры-бусы [157, 60].

В Ханаане в поселениях и некрополях IV тысячелетия тоже встречаются медные и серебряные бусы [124, 171, рис. 20:21; 50, 78, 79]. В Абу-Матаре были найдены маленькие медные диски-бусы.

Полировка каменных и металлических поделок такого рода, как полагают, могла производиться в деревянных чашах, куда высыпали их вместе с очень мелким абразивом и все это помешивали в течение продолжительного времени. Абразивом, помимо уже перечисленных выше материалов, могли служить и мелкозернистые отходы от обработки самих бус.

§ 51. Египетские подвески из ракушек, зубов животных и других материалов

В группу изделий, условно названных подвесками-амулетами, входят естественные и искусственно сделанные предметы. К числу первых относятся зубы некоторых животных, когти льва, ракушки и гальки самой неопределенной формы.

Зубы бегемота и кабана с явными следами носки были найдены в неолитическом поселении Меримде, в позднедодинастическом Маади (Египет) [95, 46; 18, LXXXVII:12-13] и в энеолитических слоях Рас-Шамры, Гассула, Амука, а также в других районах Ханаана [155, 498; 101, 77; 32, 387]. Помимо львиных когтей, обнаруженных в одной могиле Нагады, известны и их имитации из ракушек [128, 28]. Примечательно, что даже много позднее, когда круг материалов для изготовления подвесок значительно расширился, рассматриваемые изделия не выходят из употребления. Более того, в Египте их имитировали в слоновой кости. Делали их и круглыми и плоскими [37, XLIX:6Н3, К3; 35, XV:24], но при этом не забывали вырезать линии- углубления таким образом, что создавалось полное впечатление спирально закрученной раковины.

В некоторых местах Египта уже в эпоху неолита прибегали к каменным амулетам. Бадариские мужчины предпочитали носить одну длинную бусину на шее, на руке или на поясе. Обычай этот продолжал существовать и в фараоновское время. На правой руке мумии Аменхотепа I, царя XVIII династии, был надет браслет, состоящий из бус и амулета. Использовали и естественные гальки самых причудливых форм, но особенно широко были распространены трапециевидные и каплевидные. Для яркости подбирали камушки с разноцветными (желтыми, черными, белыми) прожилками [37, L89A9:C12, F12]. Иногда на кусочке такого сравнительно мягкого камня, как известняк, гравировали еще несложный рисунок-сетку из прямых линий [35, XXXIX:89]. Такие подвески совершенно непритязательной формы бытовали и позднее. В одной могиле из поселения Нага-эд-Дер, датируемой концом IV тысячелетия, на ожерелье обнаружили три небольших обломка с просверленным отверстием. Два из них были из превосходной ярко-голубой бирюзы, а третий - из темно-зеленого камня. В данном случае решающее, очевидно, значение имел красивый материал [83, 245, XXXV:F].

§ 52. Подвески в форме фигурок животных и насекомых

Значительное место среди подвесок занимают фигурки животных^*, особенно бегемотов [37, XXIV: 15]. У довольно неуклюжего бегемотика от начала IV тысячелетия вовсе не отмечены конечности. Изваяние того же животного из яшмы [35, XXXIX:21] отличается отсутствием передних конечностей. Очевидно, для облегчения задачи мастер в данном случае максимально использовал форму обломка-камня. Лучше обстоит дело с другими изображениями бегемота из слоновой кости от первого периода. У них более правильные пропорции тела [128, V]. Интересно, что все тело одной такой фигурки почему-то покрыто черными полосками. Тут может быть два решения: или художник так хотел передать окраску животного или, что вероятнее, рисунок возник в подражание ремешку, который привязывался к специальному выступу на спинке фигурок. Ими обычно обвивали фигурку [35, LIII:42]. С аналогичным явлением мы уже встретились при знакомстве с одним видом сосудов (§ 22).

^* (В группу амулетов включены те фигурки животных, которые невелики по размеру и имеют сквозное отверстие или специальный выступ для подвешивания. Все остальные предметы такого рода будут рассмотрены в разделе "Круглая скульптура".)

Гораздо лучше удалась бадарискому резчику маленькая головка газели, или антилопы, из слоновой кости, которая была неизменным материалом для всякого рода поделок (рис. 20). Немногими, но очень выразительными штрихами переданы детали. Особенно интересна попытка передать форму рогов условно - изящной волнистой линией. Сделаны также две ямочки для глаз, вероятно, инкрустированных.

Чрезвычайно интересна эволюция амулетов в форме головы быка с загнутыми вниз рогами. Возникнув во второй половине IV тысячелетия как небольшие круглые головки с двумя углублениями для глаз, они затем в процессе непрерывной все большей и большей схематизации претерпевают столь большие изменения, что в более поздних, т. е. в раннединастических, образцах едва можно узнать сходство с первоначальными. Среди этих изделий встречаются и такие, у которых в углубления для глаз вставлены бусины.

Дошли и амулеты из слоновой кости и граувакки в виде очень схематически изображенной головы рогатого животного, наподобие тех, которые мы видели на части гребней и шпилек. У одних из них на туловище нанесены косые врезные линии, а у других - U-образный рисунок рогов украшен, как и у только что рассмотренных изображений рогатых животных, углублениями для разноцветных вставок.

Во второй додинастический период впервые появляются подвески в форме собаки (или лисы и шакала), ежа, крокодила, сокола, мухи, пчелы, жука, бабочки и других насекомых [37, XLIX:36Н₆, XLIX:36FC; 188, 89-100]. У двух костяных фигурок собаки из Мостагедды [35, ХLIII:28] шея, лапки и хвост покрыты параллельными врезанными линиями, которые можно понимать как желание художника передать так ошейник и реальную окраску шерсти, а может быть, даже шерсть (рис. 20). Амулеты в виде крокодила, ежа, мухи выполнены очень схематично, но, что примечательно, с немногими характерными особенностями, свойственными лишь изображаемому животному или насекомому [37, XLIX:33; 34, XV; 35, XXXIX:36; 157, 58]. К этому надо еще добавить, что при изготовлении амулетов в форме животных соблюдалось правило, которое было нами рассмотрено выше (§ 29). Фигурки травоядных даны сбоку, но голова в фас. Подвески в виде мухи, как и приплюснутые пресмыкающиеся на палетках, вырезаны так, что кажется будто мы смотрим на них сверху.

Рис. 20. Подвески в форме животных. Лиса из Мостагедды. Вторая половина I тысячелетия. Две левые - из Бадари. Начало IV тысячелетия

В самом конце додинастического времени впервые появились изображения сокола, которые позднее были распространены весьма широко. Амулет-сокол из слоновой кости, как и амулет-собака, опять украшен параллельными линиями на шее, хвосте и на том месте, где должны быть крылья. Все это свидетельствует о желании резчика передать оперение и окраску.

§ 53. Подвески - человеческие фигурки

Следующую группу составляют амулеты, у которых, чуть отступя от верхнего конца, вырезан желобок для привязывания ремешка, а нижний конец заканчивается изображением птицы или фигуркой человека. На двух таких изделиях из слоновой кости, найденных в Махасне [22, XV:2, 4], туловище птицы покрыто узором из зигзагообразных углублений.

В слоях, датируемых первым додинастическим периодом, обнаружены также амулеты в виде прямоугольников с треугольной бородатой головой [132, II:1-5], подобной той, которая встречалась на гребнях, украшенных фигуркой человека. У них для глаз сделаны углубления, к тому же часто очерченные кружком, а горизонтальная черта означает рот. Нос никак не отмечен. Несколько параллельных, иногда косых, черточек, нанесенных по обеим сторонам тела, как бы выявляют руки и другие детали торса. Внизу сделано сужение и выступ для привязывания бечевки.

На безрукой женской фигурке из Матмара [34, XVI: 19] резчик довольно удачно передал линии плеч, груди и талии (рис. 21). К такого рода изделиям примыкают цилиндрические предметы из слоновой кости длиной до 26 см с мужской головкой, увенчанной петлей [37, 59, LIII:16]. Вся поверхность головы покрыта параллельными бороздками, которые можно понимать и как упрощенный узор ремня, и как условно переданную прическу. Схематично показаны рот, уши, нос и острая бородка, а от глаз сохранились остатки черной пасты, заполнявшей углубления линии. Иногда голова не выделена, и глаза, брови, рот и подбородок прочерчены непосредственно на цилиндрической поверхности, чуть ниже петли [138, LXIV:34, 35, 81]. Найдены и совершенно гладкие амулеты такой формы с петелькой наверху.

§ 54. Подвески-предметы или их имитация

Уже в додинастическое время в Египте носили в качестве подвесок миниатюрные модели некоторых орудий. Для этой цели, например, в неолитическом поселении Меримде использовались два прекрасно отполированных топорика из зеленого камня. От второго додинастического периода дошли модели сандалий, топорик из слоновой кости [148, XII:8], палетки, по форме совершенно такие же, как те, с которыми мы знакомились выше, но меньшего размера.

Возможно, в качестве подвесок использовали и малые изделия из глины, кости, слоновой кости и камня, имитировавшие уже известные нам сосуды (см. рис. на стр. 87) в форме клыка или рога (§ 22). По форме, размерам и деталям украшения обе эти группы тождественны. Различие заключается лишь в том, что те, о которых речь пойдет ниже, были либо сплошными, либо имели очень маленькое углубление, и поэтому практически не применялись (для хранения косметического вещества). На них видны те же винтообразные и зигзагообразные врезанные линии, иногда заполненные черной пастой, как эта встречалось и на части сосудов аналогичной формы.

От второго додинастического периода дошли также небольшие прямоугольные предметы. Вдоль одного длинного края у них вырезаны короткие параллельные линии или узор в виде треугольников, как будто имитирующий зубья. Последнее обстоятельство дало повод У. М. Флиндерсу Питри назвать данные предметы гребнями-амулетами.

Среди подобного рода изделий найден образец, который выглядит не совсем обычно. Один его край представляет собой имитацию зубьев. Они образованы тремя рядами отверстий одинакового диаметра, расположенных в шахматном порядке. Каждый зубец-выступ оформлен в виде маленькой веерообразной фигуры, отверстие в центре которой заделано кружочком из ярко-белого материала, как, впрочем, и углубления третьего ряда. Таким образом получается кружевной узор, вырезанный в граувакке и украшенный вставками [148, X:7].

На этих гребнях-амулетах по всей их длине нередко проводили один-два неглубоких желобка (см. рис. 17), часто заполненных черной или красной пастой [37, LIII:43-44]. Благодаря этому весь рисунок, как это мы наблюдали и на других примерах, очень четко выделяется на светлом фоне слоновой кости или камня, из которого эти изделия обычно делались. Другая длинная сторона тоже не остается без украшения. Здесь с обеих сторон идут небольшие врезы-клинья, делающие общие очертания предмета более легкими. Чуть ближе к этому же верхнему краю, примерно посередине, проделывается одно или два сквозных отверстия для продевания шнурка [35, XLII:41].

От второго додинастического периода дошла также подвеска пуговичного типа, на которой узор представляет собой радиально расходящиеся лучи-желобки. Изготовлена подвеска из красивого синего лазурита [34, XV:27]. Чтобы получить двухцветное изделие, углубления, образующие рисунок, опять заполняли черной краской-пастой.

О подвесках в форме печатей-цилиндров и печатей-пуговиц уже упоминалось выше (см. § 35).

Оставляем нерассмотренными так называемые лобные подвески, так как мнение У. М. Флиндерса Питри о том, что они применялись для удерживания вуалетки, более поздними исследованиями не подтвердилось. Э. Баумгертель [27, 77] считает, что их просто использовали в качестве плоских неглубоких сосудов для растирания малых количеств косметических веществ-красителей.

В Египте в начале III тысячелетия часть из рассмотренных подвесок исчезает, другие, как, например, амулеты в форме бегемота, сокола и некоторые геометрические, сохраняются. Появляются и новые образцы. К последним относятся подвески в виде льва, рыбы и скорпиона. Известны этого рода раннединастические золотые предметы - небольшие усеченные конусы с петелькой, прикрепленной к меньшему основанию [56, 81].

§ 55. Подвески-амулеты древних ханаанеян

Несколько беднее выглядит набор подвесок из Ханаана. Кроме упомянутых выше амулетов из клыков и ракушек в ходу были еще глиняные и костяные пластинки, иногда представляющие собой причудливое сочетание различных геометрических фигур (прямоугольников и треугольников) [32, 118; 101, 77, рис. 32]. Из Сафади (энеолит) дошел предмет из слоновой кости, по внешнему виду очень похожий на колокольчик, на поверхности которого вырезаны углубления, составляющие рисунок змейки [122, 15]. В энеолитическом слое Библа М. Дюнан обнаружил фигурку, вырезанную из костяной пластинки. Исследователь называет ее "скрипкой", но она может быть понята как человеческое изображение [51, 26, I].

Каменные, часто геометрической формы, амулеты делали в Ханаане уже в период неолита. Такие гладкие гальки из местных сортов камня (шифер, сланец, базальт и др.), несколько уступавшие по внешнему виду египетским, встречаются в поселении на р. Ярмук, в Иорданской долине, в Антиохийской долине и в Рас-Шамре [163, 10; 32, 62, 94, 220; 155, 489]. Очень интересно одно каменное изделие такого рода, найденное в неолитическом поселении Иорданской долины, в Телль-Эли. Оно представляет собой треугольник высотой около 10 см. По краям одной из его сторон просверлено по сквозному отверстию, через которые, очевидно, продевался шнурок для подвешивания. Это дает основание допустить, что подвеска висела вершиной вниз. Примечательно, что вся ее поверхность покрыта множеством неглубоких ямок, высверленных одна возле другой так, что все вместе они образуют узор, несколько раз повторяющий форму треугольника, только в уменьшенном виде [19, 230].

Рис. 21. Подвески (средние - из Нагады, остальные - из Матмара). Вторая половина IV тысячелетия

Самыми распространенными из рассматриваемых нами изделий в эпоху энеолита были подвески, представлявшие собой небольшие каменные, включая и бирюзовые, прямоугольные или круглые, пластинки (рис. 22). На первых из них часто сделано по два отверстия, причем оформлены они таким образом, что сравнение с человеческими глазами напрашивается само собой. Глазные впадины образуются двумя горизонтальными, симметрично расположенными желобочками, на дне которых и высверлено по отверстию - "глазу". В Ханаане делали так же, как и в Египте, подвески в форме животных [101, 77]. Некоторые из этих предметов украшены неглубокими врезанными линиями, отходящими от углубления в разные стороны. На сторонах небольшой каменной пирамидки из Абу-Матара [124, 171, рис. 20, 16] нанесены группы косых врезов, образующих елочный орнамент. В Хорват Ветере, находящемся по соседству с предыдущим поселением, было вскрыто много каменных подвесок, которые обнаруживают сходство с египетскими, имитирующими сосуды и называемые условно "пробками" [46, рис II:11]. В Амуке, как и в Меримде, среди подвесок были каменные топорики с двумя ушками [32, 129], а в Мегиддо - крошечные палетки [46, рис. VII:7]. В Ханаане были известны подвески из таких камней, как агат.

Рис. 22. Подвеска-пластинка геометрической формы из Гассула. Вторая половина IV тысячелетия

§ 56. Изготовление подвесок

Что касается приемов изготовления подвесок, то в обеих странах они ничем существенным не отличаются от тех, которые применяли при производстве палеток, бус и колец. То же сочетание сверления и шлифования на крупнозернистых и мелкозернистых шлифовальных камнях или с помощью желваков и плит. Без сверления трудно представить также и инкрустацию, столь излюбленный способ украшения многих изделий. Сверление сквозных углублений в камне сопровождалось теми же приемами, что и в случае с каменными бусами, и производилось главным образом кремневыми остроконечниками [163, 10]. Г. Брантон предполагал, что в тех изделиях, у которых ушко было цилиндрической формы, оно могло быть выполнено медным сверлом-стержнем с применением абразива [35, 51].

Очень интересно сделано сквозное отверстие в одной каменной додинастической подвеске [37, LXXI:60]. Это неглубокая выемка на камне, проделанная близко к поверхности так, что примерно посередине ее осталась перемычка из камня (для продевания нити). Позднее, в начале III тысячелетия, прием этот был использован в архитектуре при отделке подземных помещений под пирамидой Джосера. В каменной стене делались аналогичные углубления и петли, необходимые для прикрепления глазурованных плиток. Таким образом, корни столь интересного для того времени технического новшества опять надо искать в работах по камню середины IV тысячелетия [4, 27].

Большая часть рассмотренных подвесок превосходно заглажена. Лишь на некоторых из них видны неглубокие бороздки от шлифования каким-то крупнозернистым абразивом, т. е. отсутствует настоящая полировка [105, 74-75].

Материалом для подвесок в Египте служили преимущественно слоновая кость и камень, но известно и несколько изделий из металла. Самыми примечательными раннединастическими украшениями такого рода являются два золотых рельефных изображения - антилопы и быка из Нага-эд-Дер. Они интересны еще и тем, что животные представлены на них с украшением, которое обычно вешали жертвенному животному на шею. Иными словами, мы снова сталкиваемся с желанием древних мастеров повторить в символической форме жертвоприношение (ср. § 34 и 35).

§ 57. О назначении подвесок-амулетов

Назначение подвесок-амулетов, как это явствует из названия, было двояким. Они служили украшением, как и многие предметы, рассмотренные в данной главе (печати, бусы). На это указывает и тот факт, что подвески носили на руке и на ожерельях вместе с бусами. Поэтому их стремились сделать и более яркими. Особенно отчетливо это можно проследить на подвесках, украшенных богатой инкрустацией.

Было у подвесок и другое назначение - обеспечить благополучие, оберегать. Среди них были, вероятно, и охотничьи, и военные амулеты. Мы, разумеется, не можем определить точное значение каждого отдельного предмета. Известно, что одни из них использовались при жизни; другие, обнаруженные только на кладбищах, напротив, были сделаны специально для погребения; третьи, по-видимому, должны были обеспечивать благополучие и живым и мертвым, так как встречаются и на поселениях, и в некрополях. Древнее население Египта и Ханаана, как уже упоминалось, верило, что можно навести "порчу", поэтому особенно большое место занимала защита от "дурного глаза" (см. § 30). Ж. Капар, ссылаясь на обычай населения островов Сицилия и Мальта еще в начале XX в. вешать на воротах или на дереве бычий череп, как средство для предохранения от "дурного глаза", понимает аналогичным образом и египетские подвески в виде головы быка и других рогатых животных [38, 187]. Э. Баумгертель склонна думать, что изображение быка было олицетворением божества плодородия [27, 73]. Мотив букрании, как известно, был очень распространен в странах древнего Средиземноморья. В начале III тысячелетия в Египте, например, бычьи головы, сделанные из глины, но с вмазанными настоящими рогами, украшали фасады гробниц, принадлежавших вельможам [56, VII:a-b]. Их укрепляли также над входом в святилище Раннего царства, как это видно по рельефам из Иераконполя [143, XIV]. Некоторые подвески могли применяться в ритуальных церемониях для обеспечения, например, плодородия. По мнению Э. Баумгертель [27, 72], такими могли быть и две фигурки бегемота, найденные в одной могиле в Диосполисе Малом. Она рассматривает их как изображения самки и самца.

Иногда подвески в форме человеческих фигурок (§ 53) находят в могилах связанными ремешком попарно, а кое-где и по три вместе. В одних случаях они лежат возле рук покойного, а в других - просто на дне могилы [35, XLII:88, 77; 27, 61, 22, XV:11 ].

То же нужно сказать и о гребнях-амулетах (см. § 41). Установлено, что во всех семи могилах в Матмаре, где находили эти предметы, захоронение оказывалось женским [27, 54]. Поэтому можно согласиться с выводом Э. Баумгертель о каком-то особом значении гребней-амулетов для женщин.

Есть основания считать, что в ритуальных церемониях могли использоваться не только подвески-амулеты, но и такие предметы, как гребни. Дело в том, что во многих могилах открыты парные, подобно амулетам, находки одинаковых гребней, шпилек и других предметов туалета.

Обращает на себя внимание следующее: многие браслеты-кольца, шпильки, гребни, ложки и другие изделия украшены одними и теми же изображениями животных и птиц, подчас и выполненными совершенно так же, как и на подвесках-амулетах. Возможно, последнее обстоятельство указывает на родство некоторых предметов обихода и украшения, с одной стороны, и амулетов - с другой. По-видимому, они имели в виду скрытую, по мнению древних, силу воздействия. Иными словами, первые, вероятно, могли до известной степени служить эквивалентами вторых. Отчасти это подтверждается, например, и тем, что часть палеток и других поделок со временем вовсе утратила первоначальное утилитарное назначение и превратилась в амулеты (палетки-амулеты, § 31). В связи с этим уместно упомянуть еще об одной интересной детали. Иногда на додинастических кладбищах археологи находят в одном сосуде собранными вместе с явными предметами украшения (шпильками, бусами) и амулеты в виде плоских человеческих фигурок. Возникает вопрос, не были ли все они положены с одной и той же целью - магически предохранять от разных вредных влияний. На эту мысль нас наталкивает находка в тайничке предметов подобной группы, зафиксированная, например, в одной гробнице Среднего царства [100, 57, 58]. По мнению исследователей, спрятанные таким образом изделия ремесла не представляли никакой ценности. Напротив, "дорогостоящими" были как раз те, которыми была убрана мумия. Поэтому был сделан вывод о том, что спрятанные предметы должны были обладать скрытой ценностью - дополнительно гарантировать покойному (в данном случае покойной Сенебтиси) благополучие в загробном мире. В некоторых могилах археологи находят бусы, браслеты и другие украшения, сознательно положенные возле покойника, как и многие амулеты [35, 72]. Таким образом, при современном состоянии изучения этого вопроса, строго говоря, невозможно провести четкой границы между многими предметами украшения и предметами, которые условно называют подвесками-амулетами. Недаром авторы, издававшие археологический материал из египетского поселения Армант, не отделяли бус от амулетов [105, 80].

Мы вправе допустить, что многое в данном случае зависело от условий, при которых эти предметы делались. Из этнографической литературы известно, что производство амулетов было делом ответственным и поручалось оно специальным лицам, соблюдавшим при работе и известные условия. Только в изготовленных таким образом предметах, как полагали, заложена сверхъестественная сила. Немалое, по-видимому, значение имели и заклинания.

§ 58. Прочие предметы прикладного искусства

Помимо рассмотренных нами изделий имеется еще немало других, точное назначение которых остается загадкой. Таковы найденные в Ханаане серповидной формы изделия из зуба бегемота и слоновой кости [24, 220, XXXIX:В] (рис. 23). Все их украшение состоит из сквозных отверстий, просверленных в несколько рядов. На некоторых из них число таких дырочек -достигает семидесяти.

Рис. 23. Костяное изделие с узором-углублениями из района Беэр-Шевы. Вторая половина IV тысячелетия

Из Египта до нас дошло немало фрагментов скорлупы страусовых яиц, а иногда и целые яйца, если не считать отверстия, через которое было выпущено их содержимое. На многих из них обнаружен рисунок, нацарапанный или нанесенный краской (см. § 84).

Дошло до нас и небольшое деревянное резное изделие с выступами. По мнению Г. Брантона, это часть головной булавки [34, 19, XV:48]. Однако данных, подтверждающих это, нет.

§ 59. Итоги

Из изделий прикладного искусства, как мы видели, в IV тысячелетии распространение получили лишь малые формы. Только в конце этого тысячелетия стала появляться мебель. Все рассмотренные выше предметы были спутниками человека в его повседневной жизни. Они радовали его, удовлетворяя эстетические потребности. Кик велико было желание иметь эти изделия, видно по тому, что в дело пускали любое сырье, начиная с драгоценных и полудрагоценных металлов и кончая илом, глиной, насекомыми и даже плодами. Все ожерелья из разноцветных бус и различных подвесок, браслеты-запястья на обнаженном, темном от загара теле, выглядели очень эффектно, как, впрочем, и прическа, украшенная красивыми резными шпильками, перьями, ветками, нитками бус, а также светлые, разноцветные и пестрые от узоров одежды. Все это создавало красочную картину, да еще на фоне яркой южной природы!

Можно говорить о чрезвычайно большой потребности у древнейших египтян и ханаанеян иметь не только личные украшения, но и украшенные изделия обихода и даже орудия (булавы, рукоятки к некоторым из них и др.).

Каждый хотел и мог их иметь. Именно это обстоятельство вместе с широким выбором материалов, из которых создавались предметы, приводило к тому, что изготовлять их нужно было в очень большом количестве. Иными словами, художественное производство бытовых вещей в древности, как и в наши дни, было одним из самых массовых искусств. Поэтому в них можно лучше всего выявить художественные принципы древнейших мастеров Египта и Ханаана.

Выше неоднократно отмечалось необычайное многообразие форм большинства рассмотренных предметов. Отсюда можно сделать вывод, что и для древнего человека форма изделия, будь то палетка или бусинка, имела большое значение. Видно это и по поискам все новых и новых форм. В Египте в ранние периоды предпочтение отдавали правильным геометрическим очертаниям. Это и понятно, поскольку первые мастера не имели еще навыков по производству этих предметов, а такие формы были более простыми. Таковы ромбы и различные четырехугольные и треугольные поделки, а также и простые геометрические рисунки на керамике, печатях и других предметах. Известно, что многие из геометрических фигур сами по себе красивы и любование ими, а оно было и древним не чуждо, дает эстетическое наслаждение. Во втором додинастическом периоде художники обогатили свою продукцию новыми, более сложными формами в виде рыб, птиц, животных и человеческими фигурками.

В Ханаане, насколько можно судить по известному нам археологическому материалу, при изготовлении этих бытовых вещей следовали геометрическим формам на всем протяжении IV тысячелетия.

При работе над внешними очертаниями предметов мастера находили новые пропорции. Лучше всего это подтверждается эволюцией керамики от неуклюжих неолитических горшков к изящным сосудам энеолитического времени. Изделия становятся более гармоничными, а следовательно, и более красивыми.

По-видимому, многое в изменении форм можно объяснить и развитием вкусов и переменой привычек. Ведь изменчивость вкусов неизбежна во все времена. К такого рода явлениям относится и уменьшение интереса к одним предметам, как, например, египетские гребни и шпильки, производство которых вследствие этого в эпоху Раннего царства значительно сократилось по сравнению с додинастическим временем. Словом, можно говорить о своего рода "моде" и применительно к древним эпохам.

Геометрические рисунки, широко использовавшиеся в V- IV тысячелетиях, как уже отмечалось, не требовали от исполнителя большого мастерства. Последнее, однако, было совершенно необходимо при вырезании изделий в форме рыб, птиц, животных и людей. Но они представляли собой не изображение какого-либо конкретного данного животного, птицы, а являлись обобщенным образом рыб или птиц или разных видов животных. Примечательнее всего то, что достигалось это всего лишь передачей контура, без проработки деталей, если не считать некоторых египетских головных иголок с украшением в виде птицы и палеток в виде рыб и черепах. В первом случае у фигурки птицы скупо отмечены особенности оперения. У палеток-рыб дугой-чертой прочерчена голова, а у черепахи сделан рисунок щита.

Чтобы такой контурный рисунок животного или птицы верно передавал природные черты, нужно было произвести их правильный отбор, т. е. художнику надо было анализировать, искать такие определяющие черты в строении туловища, рогов, ушей, которые отражали бы характерное для каждого данного вида животных, например сабельной антилопы и антилопы-канны, быка, козерога и т. п. Поэтому приплюснутые тела пресмыкающихся или мухи, жуки и бабочки изображались сверху, а другие животные, рыбы и птицы - сбоку. Следовательно, созданный мастером типичный силуэт животного, птицы или рыбы не просто передавал черты какой-то одной модели, а был как бы собирательным. Иными словами, изготовление этих художественных изделий прикладного искусства было творческим процессом. Именно поэтому в изображении животных, птиц и рыб египетские художники второй половины IV - начала III тысячелетия достигли больших высот. Нельзя не удивляться умению резчиков, которые могли этому рисунку-контуру придать еще и большую выразительность (см. козерог на черенке ложки). Бесспорно, некоторые изделия удались меньше. Птицы на гребнях, например, почти все одинаковы. Сила обобщения египетских художников, связанная с их лаконичной манерой изображения, такова, что, за исключением очень немногих случаев, когда исследователи узнают в одном случае нахохлившегося утенка, а в другом - как будто страуса, все остальные изображения птиц на указанных предметах мы вынуждены определить этим общим наименованием.

В основе такого способа художественного воспроизведения лежит умение видеть и неутомимая наблюдательность. Они были свойственны древним людям, ибо без наблюдательности и связанного с ней знания повадок животных не могла быть успешной и охота, которая в их хозяйстве занимала большое место. В результате всех художественных поисков был выработан определенный тип или, как бы мы сказали, шаблон для изображения животных, птиц и рыб. Поиски типического, о котором говорилось выше, разумеется, приводили к упрощенности изображения, поскольку отмечали ведь только главное. Но такой подход был оправдан; он был необходим на том раннем этапе развития искусства, поскольку способствовал созданию лучших трафаретов, которым и следовали. Благодаря этому массовой продукции - предметам прикладного искусства было обеспечено высокое качество исполнения.

Выработка трафаретов в Египте имела и другое последствие. Умение сказать о самом главном неизбежно приводит к подчеркиванию отдельных черт в ущерб остальным. Поэтому рисунок, сделанный древним резчиком, в целом страдает схематичностью, не раз уже отмеченной нами выше. Но в упрощенности этой замечаются определенные закономерности. Словом, отработка формы вещи, как и его украшение, привела к тому, что почти все предметы прикладного искусства сделаны на один лад. Отклонения от этой нормы столь незначительны, что их можно не принимать во внимание.

Помимо обобщенности в изображении нужно отметить и другую особенность. Все упомянутые фигурки людей, животных, птиц, рыб и насекомых даны в состоянии покоя. Птицы стоят со сложенными крыльями. Четвероногие как бы застыли на двух обычно сдвоенных конечностях. Исключение составляют лишь немногие предметы - только в изображении козерога на черенке ложки и плывущей рыбки (палетка) несколько нарушена традиционная неподвижность. Сказывались, вероятно, и трудность резьбы, отсутствие еще высокого мастерства и хрупкость материала (камень). Впервые египетские художники начнут передавать движение людей, бег животных и полет птиц в росписи и в "маркировке" (см. § 14, 78) на керамике второго додинастического периода.

Полагают, что обычай украшать многие предметы прикладного искусства животными и птицами преследовал не только декоративную цель, но был обусловлен и какими-то культово-магическими потребностями человека. Так, М. Э. Матье [9, 13] и другие считают [186, VII], что на косметических палетках изображали животных и птиц из магических соображений, чтобы усилить целебные или колдовские защитные качества краски. Возможно, это мнение не лишено основания, и резчик, вырезая, например, гребень или палетку, или подвеску, желал в них видеть и амулеты. Не исключено, что и другие предметы помимо раннединастических ложек с черенком в виде конечности жертвенного, как нам кажется, животного (§ 34) и золотых подвесок - жертвенных антилоп (§ 56), изображения животных и птиц на рассмотренных изделиях могли символизировать жертвоприношение покойному, как и печати-цилиндры времени Раннего царства со сценами принятия жертвенной пищи (§ 35). В связи с этим целесообразно отметить, что на гребнях, шпильках, палетках, например, преобладают рисунки птиц и вовсе отсутствуют рисунки хищников.

Основная функция многих рассматриваемых изделий - быть полезными, но кроме этого они служили и украшением. Такова была потребность древних в красоте. Мастер, изготовляя изделие, стремился сочетать свои художественные вкусы с требованиями, предъявляемыми к нему в связи с практическим назначением. В этом смысле предметы представляют собой нечто цельное. Таковы завязки, изящно свисающие с плеча, красиво изогнутый носик у каменных и медных сосудов, мягкое, полукруглое завершение у рукояток из слоновой кости и золота и волнистое оформление боковых граней шпилек и др.

На протяжении IV тысячелетия у египетских мастеров постепенно выработались определенные нормы, которые стали как бы обязательными при украшении изделий. Достаточно сравнить общий рисунок птиц и животных на гребнях, шпильках и палетках, чтобы убедиться в правильности этого положения. Была отработана форма изображаемого животного или птицы.

При изготовлении поделок древние резчики руководствовались принципами симметрии. Это одинаково верно и для палеток и для браслетов, состоящих из многих звеньев. Иногда изделия отличались удивительной симметричностью, доходящей до странности. Так, в случае с палеткой в форме плывущей птицы в жертву симметрии была принесена первоначальная правильная форма модели (вместо птицы получилась "ладья"). Но мы далеки от мысли упрекнуть древних мастеров в излишнем увлечении соображениями гармонии, поскольку многие вещи, изготовленные таким образом, в художественном отношении, несомненно, стоят выше совершенно правильных симметричных.

Были выработаны и некоторые художественно-орнаментальные приемы, которые совершенствовались в дальнейшем при работе над высокохудожественными рельефами и росписями (см. гл. II и III). Часто рельефный узор на глиняной, костяной и каменной посуде и каменных подставках для нее, как и на шкатулках, булавках, рукоятках, подвесках делали в подражание реальному: рисункам плетенки, ременной обмотке, шнуровке или веревочной сетке или ткани, причем отмечались многие детали. На ларцах начала III тысячелетия с этой же целью стали применять разноцветную мозаику. Достигали этого очень простыми средствами: вырезали прямые, ломаные, волнистые линии, располагая их в одиночку или группируя параллельно или под углом. Аналогичные рисунки-плетенки в росписи будут рассмотрены в следующей главе.

Еще большего мастерства добивались при передаче в слоновой кости всех особенностей крученой веревки или птичьего пера (ручка косметической палочки). Нечто подобное наблюдается и при вырезании ажурной, но стилизованной бахромы в каменной палетке или костяном гребне-амулете и других изделиях (§ 7, 23, 30).

Кроме того, было немало и других чисто декоративных узоров, свидетельствующих о наличии творческой фантазии у древних мастеров. Например, покрывали точечным узором поверхность сосудов, вдавливали ногтем рисунок на глиняном браслете-кольце и глиняной посуде. В Ханаане широко применяли украшение каменных и костяных изделий (браслеты, подвески) просверленными отверстиями или углублениями. Подобное явление повторяется и в раскраске предметов. Об этом свидетельствует черно-белая и бело-красная раскраска некоторых наверший булав и их моделей, а также и рукояток указанных булав в обеих интересующих нас странах.

Большое место в оформлении предметов занимает и подбор цветов. Мастера никогда не упускали из виду возможность использовать яркие контрастные цвета. Это в одинаковой степени относится и к ожерельям, в которых чередовались черные и белые бусы, и к другим изделиям. Нередко вырезанный геометрический узор заполняли еще белой или черной краской. При этом обязательно соблюдали правила контраста - врезы на изделиях из светлой слоновой кости или алебастра заполняли красной или черной пастой, а углубления на черной тасийской керамике и темных палетках из граувакки заполняли белой или светло-желтой краской. Того же правила придерживались при подборе материалов для инкрустации и мозаики - в ход пускали куски ярко-голубого фаянса, белой слоновой кости, скорлупы страусовых яиц и ценных сортов дерева разного цвета. На этом основании можно сделать вывод о том, что древние художники не делали четкого различия между рельефом и росписью. Паста-краска служила дополнительным украшением рельефа.

В данной главе рассмотрена большая область искусства, в которой так богато проявили себя многочисленные безымянные мастера. Часть из рассмотренных в главе вещей представляет собой художественные произведения. Таковы многие сосуды, палетки, ложки, косметические палочки и такие яркие украшения, как браслеты из гробницы Джера. Последние по красоте и сложности рисунка, по изяществу отделки могут поспорить с современными ювелирными изделиями. Но и на других, часто непритязательных предметах, лежит печать неизменного вкуса и мастерства. Таковы многие гребни, шпильки, браслеты и другие поделки из дерева, рога, кости и слоновой кости. Эти материалы легче поддаются обработке, не требуя столь сложных приемов, как при производстве каменных сосудов или кремневых браслетов. Но и в последних двух случаях мастера достигли больших высот. Они нередко оказывались виртуозами. Это в равной мере относится и к кремнеделам-камнеделам, и к тем, которые изготовляли фаянс, глазуровали различные изделия и работали над ювелирными изделиями. Словом, были найдены приемы, с помощью которых древние блестяще овладели материалом. Благодаря тщательной работе многие небольшие предметы превратились в шедевры. Способствовала тому и превосходная отделка, которая была результатом совершенной шлифовки, осуществлявшейся, однако, при помощи самых примитивных шлифовальных приспособлений. Чувствуется, что мастера были взыскательны к своей работе.

В процессе изготовления металлических бусин, медной и серебряной посуды были открыты принципы штамповки и способ соединения металлических деталей (пайка), а также прием покрытия одного металла другим.

Многие из произведений, с которыми мы ознакомились, не так уже и просты по своей конструкции (мебель, браслеты из гробницы Джера), если учитывать, что речь идет о вещах, изготовленных пятьдесят и более веков назад.

В процессе работы над этими малыми формами были сделаны технические открытия, которые позднее, в III тысячелетии, легли в основу отдельных отраслей художественного производства, например изготовления высокохудожественной мебели, фаянсовых и глазурованных изделий, росписи и рельефов, и которые также способствовали возникновению очень существенных строительных конструкций, наподобие опускных дверей-монолитов, колонн, оформления стен глазурованными плитами и мн. др.