II. Оценка деяний

Глубоко ошибается тот, кто думает, будто египтяне стремились покинуть землю живых. Они просто знали, что смерть не внемлет мольбам, что ее не смягчить никакими молитвами. Тщетно протестовать, ссылаясь на то, что ты еще молод! Ибо смерть "хватает ребенка, который еще при материнской груди, точно так же, как старого человека!"^*. И к тому же "что означают все годы на земле, сколько бы их ни было? Запад - это земля сна и тяжкого мрака, место, где пребывают все, пришедшие туда. Они спят в своих пеленах и пробуждаются только для того, чтобы увидеть своих братьев. Они не замечают больше ни отца, ни матери. Сердце их забыло жену и детей. Вода, живая для тех, кто на земле, для меня вода гнилая. Она хороша для того, кто живет на земле, но, когда она доходит до меня, она гнилая"^**.

^* (Pap. moral de Boulaq, III, 16.)

^** (Stéle 1027 du Br. Mus. (Maspero. Etudes égyptiennes, c. 187-188).)

Самое лучшее, что может сказать глубоко верующий о загробном мире, так это то, что там нет ни врагов, ни соперников и можно наконец спокойно отдохнуть. Однако находились скептики, которые замечали: "Никто еще не возвращался оттуда, чтобы рассказать, хорошо ли умершим и чего им не хватает, и успокоить наши сердца, пока мы сами не придем в то место, куда они ушли".

Тот же мудрец говорил еще, что все гробницы превращаются в прах и даже гробницы древних мудрецов исчезают, как будто их и вовсе не было^*. Однако он не делает из этого вывода, что не стоит заботиться о своей гробнице и думать о погребении задолго до смерти. Да если бы он это и сказал, ему не удалось бы убедить своих cовременников, которые во времена Рамсесов готовились к переходу из этого мира в иной так же тщательно, как во времена великих пирамид.

^* (Erman. La religion des Égyptiens, c. 177.)

При входе в загробный мир умерших ожидало страшное испытание: оценка деяний, точнее - взвешивание деяний.

Суд Осириса

Старый фараон, который оставил наставления своему сыну Мерикара, предостерегает его от неправедных судей, угнетающих несчастных. Эта тема приводит его к иным судьям: "Судьи судят мудрого, знай, немилостивы они в тот час, когда они выполняют свои обязанности... Не надейся на долгие годы. Смотрят они на жизнь, как на один час. Остаются дела после смерти [человека], кладут их в кучу рядом с ним. Вечность - это пребывание там. Глуп тот, кто пренебрегает этим. Но тот, кто достиг этого, не делая греха, будет подобен богу, свободно шагающему, как владыка вечности" (перевод Р. И. Рубинштейн)^*.

^* (Papyrus hiératique 1116 A, du musée de l'Ermitage, 1, 52-57.)

Сетна, сын фараона Усермаатра, получил уникальную возможность побывать живым в загробном царстве Аментет. Вот что он там увидел: "Осирис, великий бог, восседает на троне из чистого золота в короне с двумя перьями; Анубис, великий бог, слева от него, великий бог Тот - справа, боги суда над людьми Аментета - справа и слева, а посередине перед ними стоят весы, на которых они взвешивают добрые и злые деяния, и великий бог Тот записывает, а великий бог Анубис произносит приговор".

Пришедших на суд разделяли на три группы. Тех, чьи злодеяния весили больше, чем добрые дела, отдавали на съедение "Пожирательнице". Тех, чьи достоинства перевешивали недостатки, причисляли к богам. А тех, у кого злых и добрых дел оказывалось поровну, заставляли служить Сокар-Осирису^*.

^* (Maspero. Contes populaires. 3^e éd., c. 133-138.)

Египтяне сомневались, что есть безгрешные люди. Значит, надо было, чтобы боги простили грешнику неправедные дела и оправдали его. Надежда на милость богов была свойственна всем египтянам. Об этом часто упоминается в заупокойных текстах: "Мои грехи стерты, мои ошибки сметены, моя неправедность смыта^*. Ты оставишь свои грехи в Ненинесуте"^**.

^* (ZAS XLVTT, 165.)

^** (De Buck. The egyptian coffin texts, с. 1, 13.)

"„Великая магией“ тебя очищает. Ты признаешься в своем грехе, и он будет уничтожен, чтобы все было так, как ты сказал^*. Слава тебе, Осирис в Деду (греч. Бусирис.- Ред.)... Ты слышишь его речь. Ты стираешь его грехи. Ты делаешь его голос праведным против врагов и громким на его суде на земле"^**.

^* (Coffin texts, I, 146 (гл. 37).)

^** (Coffin texts, I, 151 (гл. 37).)

"Ты незыблем, а враги твои падают. Все плохое, что сказано о тебе, не существует. Ты предстаешь перед Энне- адой богов и выходишь, „правдивый голосом“^*"^**.

^* (Термин, впервые зафиксированный в заупокойных текстах начала Среднего царства. В эпоху Нового царства употребляется и по отношению к живым.)

^** (Bibl. eg., VII, 38.)

Глава 125 Книги мертвых целиком посвящена избавлению грешников от их грехов. Египтяне переписывали ее на папирус и клали в гроб между ногами мумии. Когда читаешь такой папирус, кажется, что перед тобой отчет о будущем высшем суде, но таком суде, где все обернется наилучшим образом. Зал суда, уж не знаю почему, называется Залом Двух Истин. Осирис восседает на своем алтаре. Две его сестры, Исида и Нефтис, стоят за его спиной. Четырнадцать помощников выстроились в глубине. Посередине стоят весы, опору которых украшает голова Маат (Истины), а иногда - голова Анубиса или Тота. Весы охраняет чудовище. Тот, Анубис, а иногда Хор и две Маат держатся в центре зала. Анубис вводит покойного, облаченного в льняное одеяние. Он приветствует судью и всех богов:

"Привет тебе, великий бог, Владыка Двух Истин!

Я пришел, дабы узреть твою красоту!

Я знаю тебя, я знаю имена сорока двух богов, пребывающих здесь, на Великом Дворе Двух Истин,- они поджидают злодеев и пьют их кровь в день, как предстанут злодеи на суд Уннефера. Вот, я знаю вас, Владыки справедливости! К вам прихожу со справедливостью, ради вас отринул несправедливость".

Затем он произносит длинную оправдательную речь, состоящую из одних отрицаний:

 Я не чинил зла людям. 
 Я не нанес ущерба скоту. 
 Я не совершил греха в месте Истины... 
 Я не творил дурного... 
 Имя мое не коснулось слуха кормчего священной ладьи. 
 Я не кощунствовал. 
 Я не поднимал руку на слабого. 
 Я не делал мерзкого пред богами. 
 Я не угнетал раба пред лицом его господина. 
 Я не был причиною недуга. 
 Я не был причиною слез. 
 Я не убивал. 
 Я не приказывал убивать. 
 Я никому не причинял страданий. 
 Я не истощал припасы в храмах. 
 Я не портил хлебы богов. 
 Я не присваивал хлебы умерших. 
 Я не совершал прелюбодеяния. 
 Я не сквернословил. 
 Я не прибавлял к мере веса и не убавлял от нее. 
 Я не убавлял от аруры. 
 Я не обманывал и на пол-аруры. 
 Я не давил на гирю. 
 Я не плутовал с отвесом. 
 Я не отнимал молока от уст детей. 
 Я не сгонял овец и коз с пастбища их. 
 Я не ловил в силки птицу богов. 
 Я не ловил рыбу богов в прудах ее. 
 Я не останавливал воду в пору ее. 
 Я не преграждал путь бегущей воде. 
 Я не гасил жертвенного огня в час его. 
 Я не пропускал дней мясных жертвоприношений. 
 Я не распугивал стада в имениях бога. 
 Я не чинил препятствий богу в его выходе. 
        Пер. М. А. Коростовцева

Так он отказывается от египетских грехов и в заключение говорит, что чист, ибо он - нос того, кто дарует дыхание, кто дает жизнь всем египтянам. Но, словно боясь, что ему не поверят, он возобновляет свои отрицания, обращаясь поочередно ко всем сорока двум богам, которых он приветствовал, входя в зал. Имена у них устрашающие: "Широко шагающий", "Глотатель тени", "Разбивающий кости", "Кровопийца", "Громогласный", "Предвестник битвы"... Он говорит, что не боялся смертного приговора на земле не только потому, что никогда не оскорбил ни бога, ни фараона, но потому, что всегда делал то, что советуют люди и одобряют боги.

"Он давал богу все, что он любит. Он давал хлеб голодным, воду - жаждущим, одежду - нагим, одалживал свою лодку тому, кто хотел переправиться через реку. Он из тех, кому говорят, едва его завидев: "Добро пожаловать, добро пожаловать!""

Он совершил еще немало богоугодных и похвальных поступков, например когда услышал разговор осла с кошкой, о котором, к нашему величайшему сожалению, мы ничего не знаем.

Теперь оставалось только сделать из всего сказанного практический вывод. На одну чашу весов клали сердце покойного, на другую ставили статуэтку Маат. Но что, если бы сердце вдруг заговорило и опровергло слова хозяина? Против этой опасности существовало заклинание, записанное в 30-й главе Книги мертвых: "О сердце мое, сердце моей матери, сердце моей плоти! Не вставай против меня в качестве свидетеля, не перечь мне перед судьями, не клади свой вес против меня перед владыкой весов. Ты - мой Ка, который во мне, ты Хнум, дающий целостность моим членам. Не допусти, чтобы имя мое плохо пахло... Не лги против меня перед богом!"

После этого заклинания сердце молча выслушивало обе стороны. Результат был предопределен заранее. Анубис останавливал колебание весов. Он говорил, что обе чаши находятся в равновесии, Тот записывал его слова и объявлял, что покойный прошел испытание и отныне может называться "маа хэру" - "правдивый голосом". В царство Осириса вошел еще один подданный. Чудовищу, которое надеялось сожрать новоприбывшего, придется подождать другого случая.

Неужели египтяне действительно верили, что достаточно отказаться в письменном виде от всех своих грехов, чтобы изгладить их из памяти людей и богов?

В некоторых недавних работах о египетской религии можно прочесть, что глава 125 Книги мертвых была магическим текстом, и это слово "магический", говорит о многом. Средство "для превращения старика в юношу" на самом деле было обычным рецептом для удаления морщин, прыщей, красных пятен и прочих неприятных признаков старости^*. Мне кажется, что автор назиданий своему сыну Мерикара выражал общее мнение, когда говорил, что высшего судью нельзя обмануть. Можно утверждать, что, если египтянин объявлял себя чистым и так настойчиво повторял, что не содеял никакого зла, он был уверен, что сумел еще при жизни избавиться от груза своих грехов. Только такая уверенность позволяла ему без страха предстать перед загробным судом.

^* (Loret V. Pour transformer un vieillard en jeune homme: Melange Maspero, 853 ssq. )

Главное, чтобы тебя объявили "маа хэру" - "правдивый голосом". Однако заслужить этот титул можно было, только если ты устно отстаивал свою правоту на суде. Бесчисленное множество египтян, чьи имена мы читаем на стелах, саркофагах и на стенах гробниц, назывались "маа хэру". Высказывалось предположение, что это лишь набожное пожелание самому себе, или своим друзьям, или родственникам, но это пожелание могло быть исполнено только в ином мире, так что термин "маа хэру" практически стали считать синонимом слова "усопший"^*. Однако мы знаем египтян, имевших это звание при жизни. Таков был Хуфу, обвиненный греками в безбожии. Он был "маа хэру", когда слушал своих сыновей, которые по очереди рассказывали ему истории про чародеев. Таков был Парамсес, когда Хоремхеб поручил ему управление всеми работами в храме Опета еще до того, как он стал Рамсесом I^**. Таков был Шешонк, когда он еще не был фараоном Шешонком I^***. Бакенхонсу, великий жрец Амона, тоже был "правдивый голосом", когда получил от Рамсеса II милостивое разрешение поставить свою статую в храме, чтобы она была в числе восхваляемых^****. Ему шел тогда девяносто первый год, и он прожил еще несколько лет. Один из его преемников, Рамсеснахт, также называется "правдивый голосом" в надписи из Вади-Хаммамат, где рассказано о великой экспедиции, посланной Рамсесом IV к горе "бехена" на третьем году своего правления. Так вот, этот жрец еще жил на четырнадцатом году правления Рамсеса IV, а может быть, даже Рамсеса V!^*****.

^* (Erman. Religion égyptienne, c. 262.)

^** (См. две статуи Парамсеса, найденные в Карнаке Легреном: ANAE, XIV, 29-40.)

^*** (Gauthier. Livre des rois. T. III, с. 318.)

^**** (Lefebvre. Grands prêtres d'Amon, c. 133-134.)

^***** (Hammamat, c. 12; Lefebvre. Ук. соч., с. 264.)

Этих примеров достаточно, чтобы утверждать: египтяне становились "маа хэру", когда они были еще живы и здоровы. Но как получали они этот прекрасный титул? Осирис стал первым "маа хэру". Когда его преданная супруга возвратила ему целостность и жизнь, он обвинил своего убийцу Сетха на суде богов под председательством самого Ра и добился его осуждения^*. Исида не хотела, чтобы ее преданность была забыта, а потому учредила весьма назидательные мистерии, чтобы они служили примером и утешением для простых смертных. В этих мистериях еще во времена Геродота представляли страдания Осириса. В более древние времена показывали борьбу сторонников Осириса за тело своего бога и его триумфальное возвращение в храм Абидоса. Далее разыгрывалась мистерия суда. Глава 18 Книги мертвых сохранила нам даже список городов, которые имели право на это представление: Он, Деду, Имет, Хем, Пе и Деп, Рехти в Дельте, Расетау (один из кварталов Мемфиса), Нареф, что при входе в Фаюм, и Абидос в Верхнем Египте. По всей видимости, желая обеспечить себе оправдание в будущей жизни, набожные египтяне брали пример с Осириса. В конце главы 125 Книги мертвых мы читаем обращение, которое могло быть адресовано только живым: "Прочитай эту главу четко и ясно, надень праздничное одеяние, обуйся в белые сандалии, подведи глаза черной краской, умастись наилучшими благовониями, а перед тем соверши полное жертвоприношение - быками, птицей, терпентином, хлебом, пивом и овощами".

^* (Erman. Religion egyptienne, c. 101.)

И священный текст добавляет: "Кто это сделает для него, будет вечно зелен (здоров), дети его будут зелены. Он будет в чести у царя и великих людей. Он ни в чем не будет испытывать недостатка и наконец войдет в свиту Осириса".

Мы можем теперь представить эту мистерию загробного суда, где египтяне очищались от своих грехов. Все, кто полагал, что их дни сочтены, либо потому, что они были стары или больны, либо потому, что получили одно из тех тайных предупреждений, какие Осирис посылает иногда тем, кто скоро войдет в его царство^*, собирались толпами в одном из вышеназванных городов. Они исполняли все указанные в Книге мертвых предписания, а главное, не скупились на жертвоприношения.

^* (См. письмо Осириса к Pa: Pap. Chester Beatty, I, табл. XV.)

Из главы 125 видно, что мистерия загробного суда состояла из двух актов. Сначала Осирис заставляет признать свою невиновность. Обращаясь к богу Ра, он тридцатью шестью фразами утверждает, что ни в один из дней года не совершал никакого зла. Верующие вторят ему и тоже, успокаиваются, когда суд устанавливает невиновность бога. Но это не все. Теперь Осирис покидает скамью ответчика и занимает место судьи. Присутствующие повторяют вторую отрицательную исповедь, затем по очереди подходят к весам. На одну чашу весов кладут сердце из лазурита с выгравированным именем, на другую - статуэтку Маат^*, и каждый мог убедиться, что чаши сохраняют равновесие. После этого верующего торжественно провозглашали "маа хэру" и регистрировали. Он мог быть уверен, что отныне перед ним не закроют врата в мир иной.

^* (Иногда мы видим изображение не статуэтки, а страусового пера - символа богини Маат.)