Доктор Джузеппе Ферлини — человек, который приказал снести пирамиды

Родившийся в Болонье доктор медицины Джузеппе Ферлини (1800—1876) участвовал как штаб-лекарь в кампании, которую египетский хедив Мухаммед-Али с четырехтысячным войском вел ради тою, чтобы подчинить своему господству пустынные провинции Нубии. Благодаря военной помощи Европы, выразившейся в поставке новейших полевых гаубиц, цель эта оказалась вскоре достигнутой. Когда же из мести за убитого в Нубии сына Мухаммед-Али уничтожил 22 тыс. нубийцев, покоренная страна словно погрузилась в летаргический сон.

Жизнь поворачивалась к жаждущем'у приключений итальянскому медику совсем не той стороной, какой он ожидал. Сидя в казарме, он размышлял, как бы снова придать ей смысл и остроту. Случай свел его с жившим в Хартуме (городе при слиянии Белого и Голубого Нила) албанским торговцем и ростовщиком Антонио Стефани. Вяло идущие дела заставили Стефани приискивать более выгодное занятие: таковое он видел в кладоискательстве. То, что прежде он уже потерял свой капитал, вложив его в работы по исследованию мест, известных из истории древнего Эфиопского государства¹, не помешало ему вновь предаться своей страсти. В лице Ферлини он нашел нужного человека. Быстро подружившись, Ферлини и Стефани тут же с увлечением принялись рыться в песке в поисках сокровищ.

Двум авантюристам было на руку, что нубийская провинция представляла собой почти нетронутую землю: до той поры лишь немногие путешественники решались прорваться за 2-й нильский порог. Эта область, располагавшаяся между 16 и 21 градусами северной широты, снискала недобрую славу из-за вооруженных стрелами разбойников и смертельной лихорадки. Но прирожденные грабители усыпальниц не боялись подобных опасностей! Ферлини оставил записки, в которых он рассказывает о поисках золотых кладов в Мероэ.

Первым делом Ферлини и Стефани атаковали поле развалин вокруг храмов в Вад-Бан-Негга, Мусавварат-эс-Суфра и Негга, расположенных недалеко от Хартума. После безрезультатных раскопок в песке, продолжавшихся неделю, они решили отправиться вниз по Нилу. Ферлини хотел попытать счастье на овеянном легендами месте древнего города Мероэ, с VI в. до н. э. бывшего столицей Эфиопского государства². «Я решил вернуться либо без единого гроша, либо нагруженный невероятными богатствами», — вспоминал он.

Хотя Стефани один раз уже потерпел неудачу, раскапывая развалины города и пирамиды близ деревни Бегаравия, Ферлини не упустил возможности разбить нос еще раз: став во главе группы поспешно навербованных людей, он обследовал руины сверху донизу. Отдельные жалкие находки не покрывали затраченных средств. Тогда искатели счастья обратились к пирамидам Мероэ; они были меньше и круче египетских, но тем не менее свидетельствовали о том значении, какое имела некогда древняя столица (рис. 24).

Если Ферлини в своей врачебной деятельности пользовался столь же варварскими методами, какие применял при раскопках, то едва ли многие раненые выжили, побывав в его руках. Ферлини приказал сносить пирамиды одну за другой! «Я оказался не более удачливым, чем мой товарищ, — рассказывает далее Ферлини, — причем я дошел уже до того, что срыл четвертую пирамиду, так и не разыскав ничего стоящего!»

И все же горе-археологи продолжали верить россказням местных жителей о якобы спрятанном здесь кладе. Ферлини приходил в трепет от любых сведений об огромных сокровищах, упоминания о которых встречаются в древних книгах. Лишь по прошествии нескольких недель, потраченных на уничтожение развалин, ему пришло в голову, что нубийцы, наверное, потчуют его ложными сообщениями, чтобы как можно дольше получать плату. Бесспорно, итальянский врач не оставил бы тут камня на камне, если бы в один прекрасный день не обнаружил нечто примечательное. В северной части группы пирамид Мероэ находилась пирамида царицы Аманишакете, хорошо сохранившаяся и никому не известная. 28 метров высоты и 42 метра в основании, она состояла из 64 уступов около четверти метра каждый. У ее восточной стороны располагалось культовое сооружение с тяжелым каменным сводом, который фланкировали две входные башни. С этой же стороны наверху, у вершины пирамиды, находилось глухое окно.

Вот она, цель! С четырьмя помощниками Ферлини вскарабкался на едва державшуюся вершину, которую, как ему представлялось, можно было снести без большой затраты времени. «Поднявшись на вершину с четырьмя людьми, дабы приступить к делу, я установил, что ее, уже обветшавшую, легко можно снести; когда же первые камни будут убраны, образуется место, достаточное для других рабочих». Десять рабочих начали быстро разбирать верхушку пирамиды. Нестерпимая жара основательно изнурила Ферлини и Стефани, и они вынуждены были уйти в тень. Когда смуглые нубийцы добрались до заложенного окна, один из преданных слуг громко позвал хозяина. Ферлини и Стефани забрались туда, где кипела работа; верный слуга лежал на площадке ничком, прикрывая собственным телом какое-то отверстие. Вокруг, уставившись в одну точку, толпились любопытные рабочие. Золотой дурман! Ферлини и Стефани схватились за пистолеты и велели людям немедленно оставить площадку. Те, недовольные и перепуганные, под дулами пистолетов быстро сползли с пирамиды.

Оставшись одни на вершине пирамиды в прозрачной вышине, искатели кладов вместе с двумя выказавшими преданность слугами принялись освобождать от креплений каменные блоки у отверстия. Вскоре их взору открылась камера, стены которой шли параллельно поверхностям пирамиды. Размеры ее составляли примерно 2,5 метра высоты и 3—3,5 метра длины. Ферлини пролез в помещение и очутился перед плитой, которая была покрыта куском почти совершенно белой шерстяной ткани. При самом легком прикосновении она обратилась в прах. То, что Ферлини принял за плиту, оказалось ложем, напоминающим носилки. Продолжая поиски, он вскоре извлек бронзовый сосуд, в котором находился маленький сверток ткани. При свете свечи Джузеппе Ферлини обнаружил в камере также несколько выточенных из дерева чаш, обрывки ожерелья, камни и бусины. Пройдя вдоль стен, Ферлини подобрал еще несколько амулетов, фигурок богов, пилу, нож и другие металлические предметы.

Взглянув наверх, он увидел, что несколько нубийцев собрались у входного отверстия и с любопытством уставились на него. Ферлини отступил в угол, который не просматривался сверху, и уложил находки в кожаный мешок. Под шепот толпы оба искателя кладов слезли с пирамиды и тотчас, по воспоминаниям самого Ферлини, нубийцы «окружили основание пирамиды, желая увидеть найденные вещи. Но я, с оружием в руках, с искаженным от дикой злобы выражением лица, приказал им снова приниматься за работу». Лишь поздней ночью в своей палатке Ферлини и Стефани исследовали содержимое бронзового сосуда. Они нашли золото! Из свертка выпали драгоценные погребальные приношения Аманишакете. Восторгу Ферлини не было предела. «Ювелирные работы показались мне удивительными. Определив их общее количество, я пришел к выводу, что оно, видимо, значительно превосходит все, что рассеяно по музеям Европы. Не могу не выразить восхищения тонко выполненными камеями (Камеи — резные камни с выпуклым изображением. — Прим. авт.) и драгоценными камнями, которые не только сравнимы с прекрасными произведениями греков, но и затмевают их!»

Стефани прожил в Нубии достаточно долго и сознавал, какую угрозу для него и Ферлини таит в себе золотой клад. Он предложил Ферлини скрыться, чтобы спрятать находку в надежном месте и избавить от нависшей опасности свою семью в Хартуме. Ферлини же был упоен золотым дурманом едва ли не сильнее, чем пугливые нубийцы: «Но я за почти пять лет войны с ними привык ко всему; кроме того, зная их малодушие, я никоим образом не утратил мужества и, горя желанием новых открытий, решил остаться». Чтобы успокоить Стефани, в пустынной местности они вырыли глубокую яму и зарыли там клад.

Когда поднялось солнце, сотен пять нубийцев окружили пирамиду. Весть о находке золота еще ночью с быстротой степного пожара пронеслась по селениям, и теперь они стояли тут, чтобы получить свою долю. Ферлини понял, какая большая опасность угрожает ему и Стефани. Он никого не стал гнать, а направил толпу к маленькой, еще необследованной пирамиде. Одурманенные приманкой, нубийцы за несколько дней разнесли пирамиду до основания, оставив только разбросанные повсюду обломки. Разочарованные и обманутые, смуглые парни потянулись назад.

Ферлини и Стефани с несколькими доверенными людьми принялись за работу, пытаясь обнаружить другие сокровища Аманишакете. На пятнадцатый день они натолкнулись на вторую камеру, напоминающую нишу в толще каменной кладки. Здесь также оказалось несколько свертков; в двух из них были прекрасные бронзовые сосуды. И вновь Ферлини испытал радостное предчувствие: «Я надеялся и на этот раз найти прекрасные золотые вещи. Но если по части золота мои ожидания не оправдались, то два обнаруженных сосуда с лихвой окупили все потери». Эти два сосуда, очевидно, настолько вознаградили Ферлини за все затраченные усилия и окрылили его, что он приказал разобрать весь памятник. Двадцать дней понадобилось рабочим, чтобы сровнять с землей пирамиду, фундамент которой был сложен из черных каменных плит. Доктор был одержим мыслью, что он еще, возможно, найдет саркофаг Аманишакете.

Пока рабочие рыли ход от передней камеры культовой постройки, неожиданно пробившись в вырубленный здесь ранее туннель, Ферлини распорядился извлечь из стены фрагмент рельефа. «Для нужд истории и археологии желательно было бы забрать этот рельеф целиком, — полагал Ферлини. — Но поскольку большой вес все равно не позволил бы переправить его через пустыню, я выбрал лишь часть, которая показалась мне наиболее интересной, так как там была выбита надпись».

По мере приближения к концу туннеля блоки его стен начали таинственно мерцать, словно приманивая к себе незваных гостей. Ферлини захотел разузнать, в чем тут дело, и чтобы рядом не было любопытных глаз, попытался отослать прочь рабочих, всех до единого, но они не подчинились. День за днем они стали появляться с тяжелыми копьями в руках, безмолвно и враждебно наблюдая за чужеземными господами. С каждым днем работа становилась все опаснее.

Ферлини прекратил работу, когда преданный раб донес ему, что окрестные нубийцы готовят нападение, чтобы завладеть его добычей. «Я полагал, — пишет Ферлини, — что если произойдет нечто серьезное и об этом сообщат властям, слух о моем открытии разнесется по свету, и тогда для меня возникнет угроза утраты сокровища. Поэтому я решился бежать ночью и тем самым ускользнуть от опасности».

Доктор Ферлини спрятал сокровища под одежду и кратчайшим путем добрался до Каира, откуда морем отправился в Италию. 1837 год. Ферлини публикует в Риме каталог, в котором предлагает к продаже найденные в Мероэ сокровища. Он возлагал большие надежды на хорошую выручку от распродажи. Однако его ждало горькое разочарование.

Было высказано много скептических соображений относительно происхождения и ценности этих украшений. В 1838 г. у Сэмюэля Берча, куратора египетской коллекции Британского музея в Лондоне, возникло подозрение, что вещи Ферлини являются имитацией, выполненной египетскими ювелирами в позднее время. Никколо Бальдессаре Роселлини (1800—1843), профессор восточных языков в Пизе, соотечественник Ферлини, не слишком верил в подлинность находок последнего: «Происхождение и подлинность находок подтверждают лишь высказывания самого Ферлини да его тенденциозные заметки». Карл Рихард Лепсиус первым распознал подлинники в найденных доктором Ферлини вещах. Египтолог и лингвист, Лепсиус сам прошел с экспедициями по Нилу и проник далеко в Судан. Он смог расшифровать надписи каменного рельефа из Мероэ. Перед отъездом в Судан с прусской научной экспедицией он обнаружил у лондонского агента Ферлини большую часть его находки и при поддержке прусского посланника Христиана Карла Иозиаса фон Бунзена приобрел их для Берлинского музея. Кривотолки настолько повредили «товару» Ферлини, что он ушел в Берлин, оцененный всего в 700 фунтов стерлингов.

В 1844 г. Лепсиус встретил в Шенди сторожа, помогавшего Ферлини при раскопках пирамиды. Этот человек указал прусскому ученому место находки. Все, о чем писал Ферлини, соответствовало действительности. Лепсиус отмечал: «Открытие Ферлини здесь памятно всем; с тех пор еще некоторые пирамиды были обращены в развалины. В Хартуме — та же картина. Многие — не только европейцы, но и сам паша — полагают возможным обнаружить в них новые сокровища». С большим трудом Лепсиусу удалось убедить губернатора провинции в том, что находка Ферлини представляет собой чистую случайность, по неведомому капризу владельца ювелирные изделия были замурованы в кладку пирамиды, вместо того чтобы с его мумией находиться в погребальной камере. Губернатор предполагал направить 500 своих солдат, возвращавшихся в Хартум, на осаду пирамид. Следы великого прошлого эфиопского царства были бы уничтожены одним ударом. Лепсиус помешал этому.

Смерть настигла доктора Джузеппе Ферлини в состоянии полной депрессии: клад не принес ему ожидаемой прибыли. Многие вещи, помеченные в его каталоге, бесследно исчезли. Ферлини продавал их где придется по одной штуке и даже дарил. В 1904 г. в распоряжении наследников доктора, помимо его записок, было лишь четыре золотых кольца.

В каталоге западноберлинского Египетского музея под № 1639 значится браслет царицы Аманишакете размером в 3,9 сантиметра. Его история — настоящая одиссея. Во время второй мировой войны он находился в одном из ящиков, хранившихся в бункере на станции метро «Зоологический сад». В 1945 г. ящики были переданы представителям американских войск. С лета 1945 г. по февраль 1964 г. браслет царицы то исчезал, то вновь появлялся в объявлениях лондонского торгового дома «Спинке энд сан лимитед». Тогдашний доктор Египетского музея в Западном Берлине профессор Кайзер, послав запрос, получил следующий ответ: браслет по поручению частного лица выставлен на продажу и оценивается в 300 фунтов. Владельцем его был некий мистер Луис Дапс. В соответствии с существующей в Англии традицией если известен прежний владелец вещи, то при продаже она сначала предлагается ему. Прошло более года, прежде чем Дапс получил свои 300 фунтов, а браслет Аманишакете вернулся в Египетский музей.

Последнее путешествие этой находки Ферлини заслуживает отдельного рассказа, но оно было таким путаным и трудным, что лучше и не пытаться его здесь излагать. Несомненно одно: Ферлини вернулся из Судана с вещами редкой ценности, ажиотаж вокруг них — лучшее тому доказательство. Ферлини был лишь одним из многих грабителей усыпальниц, которые не получили никакого удовлетворения от своих отважных предприятий.